Издательство
Новая книга
Елена Концевичъ
Въ день обрѣтенiя Честного Креста Господня Св. Равноапостольной Еленой скончалась более пятнадцати лѣтъ тому назадъ Елена Юрьевна Концевичъ, церковная писательница и удивительный человѣкъ, подвижница духа, вѣрная церковнымъ традиціямъ. Значеніе Елены Юрьевны прежде всего въ томъ, что она какъ личность и какъ писательница была ключительно подлиннымъ человѣкомъ — самобытнымъ, прямымъ и праведнымъ, носителемъ святорусского идеала, чему осталась вѣрна до самой своей кончины.
Статьи ея печатались въ разныхъ газетахъ и журналахъ. Авторъ нѣсколькихъ книгъ, она также принимала участіе въ подготовкѣ къ изданію замѣчательныхъ трудовъ мужа, Ивана Михайловича Концевича: «Стяжаніе Духа Святого въ путяхъ Древней Руси» (1952), «Источники Душевной Катастрофы Льва Толстого» (1956) и, уже послѣ его смерти,«Оптина Пустынь и Ея Время» (1970).
Родилась Елена Юрьевна въ Петербургѣ въ 1893 году и воспитывалась, послѣ ранней смерти матери, теткой, Еленой Озеровой-Нилусъ, фрейлиной Государыни Императрицы Александры Ѳеодоровны. Дядя её, Давидъ Озеровъ, былъ главнымъ помощникомъ Св. Іоанна Кронштадтскаго въ дѣлѣ устроенія «Дома Трудолюбія». Записки его были опубликованы Еленой Юрьевной и представляютъ огромный интересъ для изученія русской агіографіи 20-го вѣка.
Отецъ ея, Юрій Сергѣевичъ Карцовъ, въ юности былъ большимъ другомъ великаго русскаго философа и пророческаго мыслителя Константина Леонтьева. Знаменитые письма Леонтьева «Къ Карцову» были адресованы ея отцу, впослѣдствіи ставшему дипломатомъ. Письма философическаго характера.
Въ своемъ предисловіи къ предстоящему переизданію «Леонтьевскаго сборника» 1911 года Елена Юрьевна писала: «Мнѣ было 18 лѣтъ, когда мой отецъ принесъ мнѣ письма Леонтьева и велѣлъ четко ихъ переписать для печати. Задача была непростая: надо было изучить этотъ трепещущій, говорящій, негодующій и восклицающій почеркъ. На бумагѣ была отражена вся душа писавшаго. Многіе слова были много разъ подчеркнуты...»
Какъ извѣстно, Леонтьевъ, будучи духовнымъ сыномъ Оптинскаго Старца Амвросія, нынѣ прославленнаго вселенской Церковью, впослѣдствіи сталъ инокомъ и похороненъ въ Свято-Троицко-Сергіевой Лаврѣ.
Но главное вліяніе на Елену Юрьевну оказалъ ея дядя С. А. Ни-лусъ, издавшій Мотовиловскія записи о Преп. Серафимѣ Саровскомъ и Стяжаніи Духа Святого и самъ одно время жившій въ Оптиной Пустыни. Тамъ онъ написалъ рядъ книгъ объ оптинскомъ старчествѣ, которыя Елена Юрьевна смогла переиздать въ послѣднія годы своей жизни. Онъ обладалъ незауряднымъ писательскимъ талантомъ, который выразился въ его духовныхъ книгахъ.
Будучи подлинно духовнымъ человѣкомъ, Елена Юрьевна терпѣть не могла религіозного политиканства, столь отрицательно и абсурдно дѣйствующего въ нынѣшнихъ церковныхъ раздѣленіяхъ, и смотрѣла на вещи трезво, объективно и чисто духовно. И какъ удивительно точны оказывались ея опредѣленія! Она была очень одаренной натурой.
Въ юныя годы Елена Юрьевна дѣлала попытку уйти въ Покровскій Монастырь въ Кіевѣ, къ Игуменіи Софіи, но из-за революціи это не удалось. Объ игуменіи Софіи Елена Юрьевна составила цѣлую книгу (въ 1977 году). Позже, уже въ эмиграціи, въ Парижѣ, наканунѣ поступленія въ новооткрывавшійся монастырь, она познакомилась со своимъ будущимъ мужемъ и ея судьба была рѣшена: онъ оказался духовнымъ сыномъ Оптинскаго Старца Нектарія. Эта встрѣча двухъ душъ «оптинолюбцевъ» оказалась впослѣдствіи плодотворно дѣйствующей и на молодое поколѣніе. Сколько душъ они вдохновили идеаломъ монашества!
Въ Америкѣ Иванъ Михайловичъ преподавалъ въ Свято-Троицкой семинаріи, оставивъ замѣчательный слѣдъ своимъ курсомъ по Патрологіи и оказавъ сильное вліяніе на нѣсколькихъ своихъ учениковъ, въ дальнѣйшемъ принесшихъ плоды на нивѣ Христовой. Въ послѣдніе годы Елена Юрьевна проживала въ Калифорніи. Однимъ изъ самыхъ выдающихся ея почитателей былъ нынѣ покойный Iеромонахъ Свято-Германовской Пустыни Серафимъ (Роузъ), авторъ многочисленныхъ книгъ. Она съ самаго начала Братскаго журнала Тhе Оrthodox Word принимала близкое участіе, знавши хорошо съ дѣтства англійскій языкъ, посылая статьи (какъ напримѣръ, о Святителѣ Филаретѣ Московскомъ) и комментаріи. И еженедѣльно посылала свои обстоятельныя письма, какъ амма слѣдя за духовнымъ развитіемъ Братства. Она сумѣла передать молодому ученому любовь къ святоотеческому Православію и духу оптинского монашества. Въ теченіе многихъ лѣтъ по нашей просьбѣ Елена Юрьевна дѣлала записи о своей жизни.
Собираніе матеріала для біографіи Елены Юрьевны началъ Іеромонахъ Серафимъ, но онъ умеръ прежде нее. Дѣло это продолжается его Братствомъ.
Елена Юрьевна безъ устали трудилась надъ собираніемъ матеріаловъ агіографическаго характера о своихъ святыхъ современникахъ -архіепископахъ Ѳеофанѣ Полтавскомъ, Іоаннѣ (Максимовичѣ), Леонтіи Чилійскомъ, Іереяхъ Алексѣе Медвѣдковѣ, Василіи Шустинѣ, архіепископѣ Іоасафѣ Канадскомъ и его соратникѣ Архимандритѣ Амвросіи и многихъ хорошо ей извѣстныхъ новомученикахъ россійскихъ. О нихъ она много писала и помогала въ составленіи огромной книги на англійскомъ языкѣ «Катакомбные Святые Россійскіе», выпущенной Свято-Германов-скимъ Братствомъ въ 1982 г.
Она зорко слѣдила за ходомъ духовного пробужденія Св. Руси на родинѣ и одновременно за духовнымъ разложеніемъ православныхъ христіанъ въ свободномъ мірѣ.
Такихъ стражей за Вѣру православную врядъ ли много осталось послѣ смерти нашей героини духа. Поэтому память ея свѣтла и дорога всѣмъ, кому дорога Св. Русь, не узконаціональная, но вселенски Православная. Не случайно она умерла въ Недѣлю Православія!
На ея отпѣваніи было много провожавшихъ её ві иной міръ, столь ею возлюбленный. Но у служащащего духовенства не нашлось ни единого слова, чтобы сказать надъ ея могилой, кого же именно они провожаютъ. Странно! Точно чужаго странника они хоронили, невѣдомаго представителямъ Церкви Православной...
И вмѣстѣ съ тѣмъ — это понятно. Незауряднымъ она была человѣкомъ. Не стремилась угождать «мѣстнымъ власть имущимъ», а смотрѣла всегда на суть дѣла съ духовной точки зрѣнія, объективно и не мелочно, не прозаично, не узко. Такихъ самобытныхъ праведниковъ мало въ наше время. Да мало и кому дано понять и распознать ихъ. Но мы благодаримъ Господа Бога, что дороги наши сошлись, и мы имѣли счастье знать такого яркаго представителя подлинной Святой Руси.
Елена Юрьевна Концевичъ родилась въ родовомъ имѣніи отца въ Смоленской губерніи 26-го Апрѣля 1893 года. Ея отецъ закончилъ юридическій факультетъ Университета и началъ свою служебную карьеру съ должности помощника посла въ Константинополѣ совсѣмъ ещё молодымъ человѣкомъ. Онъ сразу проявилъ несомнѣнныя способности къ дипломатической дѣятельности, а также независимость мышленія. Позднѣе онъ былъ Россійскимъ консуломъ въ Месопотаміи, а затѣмъ въ Бельгіи. Его патріотизмъ и преданность Государю стоили ему блестящей дипломатической карьеры, онъ былъ смѣщенъ на второстепенный постъ съ небольшимъ содержаніемъ.
Однако его способность правильно оцѣнить политическую обстановку и найти вѣрный ходъ нашли выходъ - онъ становится Государственнымъ Совѣтникомъ и политическимъ обозрѣвателемъ въ столичныхъ періодическихъ изданіяхъ. Онъ написалъ также книгу о своей бытности консуломъ въ Англіи, а также мемуары. Онъ имѣлъ писательскій даръ, но былъ плохимъ экономомъ. Имѣніе скоро пришло въ полное разореніе, къ счастью семья могла ещё проживать въ домѣ до начала революціи, вмѣстѣ съ преданными слугами — поваромъ и садовникомъ.
Елена осталась сиротой въ 8 лѣть. Ея мать Софія, умерла отъ рака въ 1901 году. Для дочери она была свѣтомъ и радостью въ жизни. Елена всегда говорила, что эти 8 лѣтъ съ матерью были самыми счастливыми въ ея жизни. Мать была очень боголюбива и богобоязненна. Въ имѣніи ея стараніями была построена церковь во имя Спаса Нерукотворнаго, надъ куполомъ которой былъ огромный стеклянный кресть, который горѣлъ огнемъ въ лучахъ заходящаго солнца. Подъ церковью былъ устроенъ склепъ, гдѣ Софія и упокоилась 16-го Августа 1901 года, въ престольный праздникъ. Ещё до рожденія ребенка она ѣздила къ О. Іоанну Кронштадтскому, который предсказалъ ей рожденіе дочери, которая будетъ особымъ благословеніемъ въ ея жизни. Дѣвочкой Елена очень завидовала своей младшей сестрѣ Татьянѣ, болѣзнь которой вызывала особое вниманіе и заботу матери. Мать обяснила ей, что Господь даетъ каждому необходимое для его спасенія и поэтому завидовать другимъ есть великій грѣхъ. Это она запомнила на всю жизнь.
Въ дѣтствѣ къ ней являлись бѣсы, устрашая и доводя до слезъ. Однажды явился бѣсъ съ прекраснымъ лицомъ и длинными локонами, правда, нижняя часть тѣла была въ дымкѣ. Дѣвочкѣ хотѣлось прикоснуться къ незнакомцу, но было страшно. Зная, что бѣсы являются уловить души, она начала читать молитву «Отче нашъ», на послѣднихъ словахъ кото рой бѣсъ испарился.
Однажды ей приснился сонъ, что кругомъ бездна и единственное спасеніе — узкіе деревянные мостки, по которымъ нужно пройти, чтобы спастись. Она смотритъ внизъ на воду, голова закружилась и она сорвалась съ мостика и падаетъ. Но тутъ она смотритъ вверхъ и начинаетъ медленно-медленно подниматься, достигаетъ высокой стѣны, которую не въ силахъ преодолѣть. И тутъ ей навстрѣчу является Ангелъ, но необычно высокій и одѣтъ иначе. Онъ бережно подхватилъ ее и понесъ выше, въ небеса, тутъ она проснуласъ. Она запомнила на всю жизнь своего нѣжнаго бережнаго Ангела.
Мать была очень слабаго здоровья, но крѣпко вѣрила въ Бога и, предвидя свою скорую смерть, она однажды сказала ей: «Твоя жизнь будетъ очень нелегкой, много испытаній и тяготъ выпадетъ на твою долю, но будь всегда вѣрна Богу. Обѣщай мнѣ, что безъ сомнѣній примешь все, что Господь пошлетъ тебѣ». Восьмилѣтняя дѣвочка, она не совсѣмъ поняла тогда, о чемъ идетъ рѣчь, но отвѣтила: «Обѣщаю».
Вскорѣ мать увезли въ больницу на операцію, но она уже знала, что умираетъ. Въ послѣднюю минуту она взяла Елену за руку и долго про-ницательно смотрѣла на неё, какъ бы стараясь запомнить ея черты, чтобы узнать ее въ иномъ мірѣ. Потомъ она благословила ее маленькой серебрянной иконкой Спаса Нерукотворнаго. Мать скончалась въ городской больницѣ незадолго до Пасхи, въ Страстную седмицу, когда умиралъ на Крестѣ Господь. Уже тогда 8-лѣтней дѣвочкой она глубоко почувствовала всю трагедію Его смерти изъ любви.
Слѣдуя предсмертной просьбѣ матери, Елена была отправлена къ ея двоюродной сестрѣ въ Царское Село, гдѣ она прожила до 15-лѣтняго возраста. Тётя, Елена Александровна Озерова, была особой, приближенной ко двору, она происходила изъ состоятельной семьи, получила хорошее воспитаніе и образованіе, и посвятила себя благотворительной дѣятельности. Она была Предсѣдателемъ Общества Краснаго Креста и опекала училище сестеръ милосердія. Императрица Марія Ѳеодоровна часто бывала въ ея домѣ.
Вскорѣ тётя вышла замужъ за Сергѣя Александровича Нилуса, веселаго талантливаго человека, который любилъ общество, музыку, самъ былъ талантливымъ музыкантомъ. И Елена Юрьевна вернулась къ отцу.
Прославленіе Преп. Серафима не такъ просто давалось. Сѵнодъ противился, ссылаясь на сомнительность «слишкомъ многихъ чудесъ» и на «фанатическое» народное почитаніе. Это исходило отъ обновленческаго вліянія. Этому нездоровому омірщенію положилъ конецъ самъ Государь Николай II и заставилъ Сѵнодъ прославить. Но до этого произошло важное событіе.
Господь положилъ въ душу одному духовно возродившемуся помѣщику Нилусу любовь к Саровскому Чудотворцу. Возродился онъ благодаря явленію во сне Преп. Макарія Желтоводскаго который научилъ его соблюдать посты. Это привело его къ Церкви и послѣдовательно въ Саровъ и Дивѣево. Тамъ, по Божію Промыслу онъ обрѣлъ Записи Мотовилова, духовнаго сына Преп. Серафима срѣди которыхъ имъ было найдено великое духовное сокровище — записи о стяжаніи Духа Святаго точно со словъ Преп. Серафима Мотовиловымъ, которыя Нилусъ хотѣлъ издать, но Сѵнодъ противился.
Будучи вдумчивымъ, искренно обратившимся ко Христу, Нилусъ не могъ не ужасаться тому революціонному духу въ Россіи, который грозилъ полнымъ разгромомъ Св. Руси. Собравъ матеріялъ о дѣйствіи анархистовъ и ихъ зловѣщей цѣли, и видя предъ собою чудо нахожденія Бесѣды Преп. Серафима съ Мотовиловымъ, гдѣ они дѣлаютъ предсказанія о силѣ духа всѣмірнаго отступленія отъ вѣры во Христа, Нилусъ рѣшилъ издать эти двѣ противоположности въ одной книгѣ. Бесѣды были изданы частично передь самымъ прославленіемъ (и то въ сокращеніи — они боялись, что Серафимово предсказаніе о своемъ тѣлесномъ воскресеніи изъ мертвыхъ послужитъ ко смущенію либераловъ).
Его книга «Веліикое вь Маломь и Объ Антихристѣ» въ одномъ томѣ вызвала сенсацію: либералы были возмущены (и по сей день), а простой вѣрующій народъ почувствовалъ душой правду и очень оцѣнилъ автора, тѣмъ болѣе, что черезъ 14 лѣтъ всѣ предсказанные дѣйствія и само паденіе великой Православной Державы — свершилось на глазахъ, но было уже поздно.
Одинъ изъ іерархов рѣшилъ даже какъ можно скорѣй рукополагать этого барина въ іереи, дабы какъ бы возвысить престижъ его взглядовъ. Но когда либералы услыхали это, то нашлись поспѣшные слуги и обнародовали, что у С. А. Нилуса былъ спрятанъ въ Европѣ незаконный сынъ и вопросъ о рукоположеніи не только отпалъ, но его личность была опозорена.
Къ этому времени относится его женитьба на тетушкѣ Елены Юрьевны Озеровой Еленѣ Александровнѣ, которая раздѣлила съ нимъ его опалу и лишилась своего престижнаго положенія при дворѣ. Ихъ свадебное путешествіе было похоже больше на бѣгство отъ петербургскаго негодующаго на нихъ общества. Имъ хотѣлось побыть поближе къ ихъ любимому Игнатію Брянчанинову, могила котораго находилась на берегу Волги въ Николо-Бабаевскомъ Монастырѣ.
На пароходѣ, на которомъ они плыли, оказался О. Іоаннъ Кронштадтскій — къ великой ихъ радости. Онъ благословилъ ихъ бракъ и похвалилъ его книгу, и посовѣтовалъ побывать въ Оптиной, за что они ухватились и не ошиблись.
Оптина Пустынь радушно встрѣтила Нилусовъ и Старецъ Варсонофій сталъ духовникомъ С. Н. Отецъ Игуменъ предложилъ имъ посѣлиться въ «леонтьевскомъ» домѣ, гдѣ раныие жилъ Леонтьевъ, на берегу рѣки Жиздры и вручилъ Сергѣю Александровичу ключи отъ Оптинскаго Архива, дабы онъ оттуда извлекалъ духовные сокровища и дѣлился ими съ русскимъ народомъ, печатая у Архіепископа Никона Вологодскаго (въ издаваемомъ Сергіево-Троицкой Лаврой еженедѣльномъ журналѣ «Троицкое Слово»). Такимъ образомъ началась кипучая его литературная дѣятельность и вышли безцѣнныя книги изъ-подъ его талантливаго пера, какъ: «Сила Божія и Немощь Человѣческая», «Святыня подъ спудомъ», многіе малого размѣра изданія, а главное его книга-дневникъ «На Берегу Божіей Рѣки». Значеніе этой книги Е. Ю. описываетъ такъ:
«Это рядъ записей автора день за днемъ того, что происходило на его глазахъ въ 1909 году во время жизни его въ Оптиной Пустыни, славной своими старцами.
Здѣсь былъ духовный центръ Россіи. Онъ былъ созданъ 150 лѣтъ тому назадъ великими подвижниками, пришедшими въ Оптину Пустынь изъ глухихъ дебрей Рославльвскихъ лѣсовъ.
Нилусъ засталъ послѣдніе годы существованія Оптинскаго скита. Описываемое имъ —это лебединая пѣснь Св. Руси. Внѣшне казалось, что все стояло тогда твердо и непоколебимо, но на дѣлѣ — догорала жизнь! Всё то, что имъ схвачено и записано съ фотографической точностью — даетъ намъ неповторимую картину духовной красоты. Поэтому намъ такъ дорога каждая крупинка, которую собралъ и намъ оставилъ авторъ этихъ дневниковъ. Книга эта переноситъ насъ въ уголокъ, гдѣ хотя и кратковременно, но существовало нѣкое подобіе рая.
«Любуюсь я, — обратился Старецъ О. Нектарій къ Нилусу, — на ваше общежитіе, батюшка баринъ, и дивлюсь, какъ вы благоразумно изволили поступить, что не пренебрегли нашей худостью».
«Нѣтъ, не такъ, — возразилъ я, — это не мое благоразуміе, а обитель ваша святая не пренебрегла нашимъ, какъ вы называете, общежитіемъ». Онъ какъ будто не слыхалъ моего возраженія и, вдругъ улыбнувшись своей тонкой улыбкой, обратился ко мнѣ съ такимъ вопросомъ:
«А извѣстно ли Вамъ, сколько отъ сотворенія міра и до нынѣшняго дня было истинныхъ общежитій?» Я сталъ соображать. «Ужъ лучше не трудитесь думать, я самъ Вамъ отвѣчу — три!
Первое въ Эдемѣ, второе — въ христіанской общинѣ, а третье... — онъ пріостановился. А третье — въ Оптиной, при нашихъ великихъ Старцахъ...»
Въ своемъ дневникѣ Нилусъ касался не только совершавшихся на мѣстѣ событій. Его чуткій слухъ воспринималъ отзвуки далёкихъ знаменательныхъ происшествій. Онъ слышалъ подземный гулъ надвигавшейся міровой катастрофы и прозорливо разсматривалъ всё то, что достигало его слуха. Онъ пишетъ о томъ, какъ кощунствовали въ Мессинѣ наканунѣ знаменитого землетрясенія: «Не потому ли самому пути, что и эта страна горячего солнца, зрѣющихъ апельсиновъ и лимоновъ, пошла наша, когда-то Святая Русь?» вопрошаетъ онъ съ горечью.
Великая кара Божія ближе и наступила скорѣй, чѣмъ могъ предполагать Нилусъ.
Что же насъ ожидаетъ? Мы стоимъ на критическомъ перепутіи: или ещё взойдетъ надъ нами свѣтлая звѣзда на Востокѣ, звѣзда Россіи, воскрешенной кровью ея вѣрныхъ чадъ, кровью ея страстотерпцевъ, кровью ея великомучениковъ, имъ же нѣсть числа».
И Елена Юрьевна такъ заканчиваеть свой взглядъ на этотъ трудъ.
Найденная имъ бесѣда Преп. Серафима съ Мотовиловымъ была частично опубликована. Но предсказаніе Преподобнаго о своемъ воскресеніи, т. е. «Великая Дивѣевская Тайна» была подъ запретомъ у духовной цензуры. Когда рухнула свободная Россія, рукопись была передана Еленѣ Юрьевнѣ за границу, то тамъ тоже духовные авторитеты не сочли, что время приспѣло обнародовать.
Когда Нилусъ передавалъ рукопись своей племянницѣ, то связалъ её обѣщаніемъ издать, «а то на Страшномъ Судѣ будемъ судиться». Но годы шли, и въ Россіи было безпросвѣтно.
Наконецъ, когда уже супругъ ея былъ на смертномъ одрѣ, она передала рукопись Братству Преп. Германа Аляскинскаго и оно, съ благословенія Архіепископа Аверкія, издало второй томъ «На Берегу Божіей Рѣки» и тамъ была помѣщена полностью «Великая Дивѣевская Тайна». Къ этому времени всѣ смущавшіеся перемерли и нѣкому было безпокоиться. А черезъ 20 лѣтъ были снова обрѣтены мощи Преп. Серафима и точно изъ гроба поднялся Преподобный и пришель и легъ въ Дивѣевѣ, какъ самъ объ этомъ предсказалъ. Нынчѣ исполнилось 20-лѣтіе открытія Великой Дивѣевской Тайны.
Но до этого великаго событія Елена Юрьевна не дожила, хотя всю жизнь провела какъ бы подъ покровомъ великаго Саровскаго Старца, написавъ о немъ прекрасную книжку,* въ которой о Преп. Серафимѣ сказано: «По воскресеніи своемъ онъ изъ Сарова перейдетъ въ Дивѣево и тамъ откроетъ проповѣдь всемірнаго покаянія. Откроетъ въ немъ четверо мощей и самъ между ними ляжетъ. И тогда вскорѣ станетъ конецъ всему... Ибо къ этому времени архіереи такъ онечестивятся, что главнѣйшему догмату вѣры Христовой и вѣрить уже не будутъ».
Проживъ 5 лѣтъ въ «Леонтьевскомъ» домѣ у святыхъ стѣнъ Оптинскихъ, Нилусы должны были покинуть домъ, гдѣ много лѣтъ жилъ и писалъ великій русскій писатель-эстетъ Константинъ Леонтьевъ. Онъ оказался и для С. Нилуса очень благодатнымъ, изъ него всѣ лучшее, что было имъ написано, вышло въ міръ Божій и вдохновляетъ и понынѣ. (Теперь переиздано сначала Еленой Юрьевной въ Америкѣ, а затѣмъ массовыми тиражами въ современной свободной Россіи).
Какъ всѣ плодоносные старцы и занимающіеся просвѣтительской дѣятельностью должны пострадать, главнымъ образомъ изъ-за клеветы, такъ и Старцу Нилусовъ, Варсонофію, тоже пришлось претерпѣть и даже быть изгнаннымъ изъ его любимой Оптиной. Вмѣстѣ съ нимъ попало и Нилусамъ и они переселились въ Валдай. Вся исторія «смуты» была описана Еленой Александровной своей племянницѣ и вошла въ ею составленную книгу «Оптина и Ея Время». Узнавъ такимъ образомъ объ ихъ участи, юная воспитанница навѣстила своихъ тётю и дядю въ Валдаѣ, что ею полностью красочно описано въ біографіи Нилусовъ въ предисловіи ко второму тому «На Берегу Божіей Рѣки».
Жизнь тамъ текла спокойно: если въ Леонтьевскомъ домѣ на берегу движущейся рѣки она была полна впечатлѣній, то на берегу Валдайскаго озера всё было тише. Но это не было затишье. Масса друзей и почитателей автора «Божіей рѣки» были съ ними въ постоянномъ контактѣ, и онъ писалъ, продолжая закидывать неводъ и извлекать перлы духовные.
Здѣсь, благодаря Нилусамъ, Елена избавилась отъ бѣсовскихъ явленій. Какъ-то она пожаловалась тётѣ на мучительные видѣнія бѣсовъ и та взяла ее съ собой въ Иверскій монастырь къ Старцу Лаврентію. Онъ сразу обратилъ вниманіе на дѣвочку и пригласилъ ее къ себѣ. Какъ вспоминаетъ Елена Юрьевна, она разсказала Старцу о своихъ ужасныхъ бѣсовскихъ видѣніяхъ, когда бѣсъ пытался душить её и только молитва спасла её отъ смерти. Старецъ объяснилъ ей, что такая способность видѣть міръ иной есть даръ отъ Бога и дается онъ немногимъ, только тѣмъ, кому это по силамъ. Онъ спросилъ её, увѣрена ли она, что хочетъ избавиться отъ этого. Она боялась впасть въ отчаяніе отъ такой жизни. Тогда святой Старецъ сказалъ ей, что избавить её отъ этого ему будетъ нелегко и онъ не можетъ поручиться за успѣшный исходъ. Съ тѣмъ онъ удалился и молился часа три колѣнопреклоненно. Вернулся совершенно обезсиленнымъ и сказалъ, что она можетъ теперь быть увѣрена, что съ этого дня болѣе никогда не увидитъ бѣсовъ. Такъ оно и было. Хотя у Елены Юрьевны и бывали разные видѣнія, но бѣсы никогда не являлись къ ней съ тѣхъ поръ. Такова была сила молитвы Старца Лаврентія ІІ-го Валдайскаго.
Во время войны онъ молился объ успѣхѣ Русской Арміи, но Господь остановилъ его молитву объ этомъ. А незадолго до кончины ему явилась Богородица. Онъ далъ совѣтъ Еленѣ Юрьевнѣ въ жизни терпѣть всё.
Въ томъ же Иверскомъ монастырѣ находились мощи Блаженнаго Якова Боровичскаго. Много лѣтъ тому назадъ монахи нашли мощи юноши въ лѣсу и перенесли въ монастырь. Со времени обрѣтенія они оставались нетлѣнными и даже волосы сохранили черный цвѣтъ. Однажды святой явился одному изъ монаховъ во снѣ и пожаловался, что соломенная подушка въ его гробницѣ очень твердая и неудобная. Послѣ этого подушку замѣнили. Каждые семь лѣтъ монахи облачали мощи Св. Якова въ новую рубаху. Елена сразу почувствовала сильное желаніе приложиться къ мощамъ Блаженнаго и когда они съ тетей вошли въ соборъ, гдѣ почивали мощи, она ощутила чудное благоуханіе отъ мощей.
Вотъ что съ ней произошло уже послѣ: «Когда мнѣ было 18 лѣтъ, я жила въ домѣ у родственниковъ, обладавшихъ неуравновѣшенными характерами. Жизнь была невыносима. Но я всё терпѣла, оказывая послушаніе своему Старцу О. Лаврентію Валдайскаго Иверскаго монастыря.
Однажды я зачѣмъ-то поднялась на верхній этажъ, чтобы что-то взять изъ своей комнаты. Дѣло было зимой, часовъ въ пять вечера, было уже темно. Предстояло миновать темныя сѣни, пройти черезъ первую комнату и тогда только зажечь электричество въ своей комнатѣ. Но когда я миновала темное пространство и очутилась у себя, то тамъ было свѣтло. Свѣтъ шелъ отъ большаго размѣра иконы Св. Іакова Боровическаго, святаго отрока. Икона его, висѣвшая высоко въ углу, ритмически какъ бы дышала, при этомъ дыханіи исходилъ снопъ свѣта. И этотъ свѣтъ обтекалъ стѣны у потолка. Икона всё дышала свѣтомъ и дышала. Свѣтъ былъ неяркій, голубоватый, прозрачный, какъ паръ. Это продолжалось очень долго. Я сначала стояла, потомъ сѣла на стулъ и всё смотрѣла. Хотѣла позвать людей, но не посмѣла. Въ концѣ концовъ зажгла электричество и когда потушила свѣтъ прекратился».
Вотъ описаніе ея первой встрѣчи съ Оптинскимъ Старцемъ:
«Написали мнѣ Нилусы, что Старецъ Анатолій Оптинскій собирается въ Петербургъ и остановится у купца Усова.
Всѣ мы втроёмъ — братъ, сестра и я — въ положенный день отправились къ Усовымъ. Купецъ Усовъ былъ извѣстнымъ благотворителемъ, мірскимъ послушникомъ оптинскихъ старцевъ. Когда мы вошли въ домъ Усовыхъ, мы увидѣли огромную очередь людей, пришедшихъ получить старческое благословеніе. Очередь шла по лѣстницѣ до квартиры Усовыхъ и по заламъ и комнатамъ ихъ дома. Всѣ ждали выхода Старца. Ожидало пріема и семейство Волжиныхъ — Оберъ-прокурора св. Сѵнода. Въ числѣ ожидающихъ стоялъ одинъ ещё молодой Архимандритъ, который имѣлъ очень представительный и въ себѣ увѣренный видъ. Скоро его позвали къ Старцу. Тамъ онъ оставался довольно долго. Коѣ-кто изъ публики возропталъ по сему поводу, но кто-то изъ здѣсь же стоящихъ возразилъ, что Старецъ не безъ причины его такъ долго держитъ. Когда Архимандритъ вышелъ — онъ былъ неузнаваемъ: вошелъ къ Старцу одинъ человѣкъ, а вышелъ совсѣмъ другой! Онъ былъ низко согнутый и весь въ слезахъ, куда дѣвалась гордая осанка! Ихъ тайный разговоръ одному Богу извѣстенъ!
Вскорѣ показался самъ Старецъ и сталъ благословлять присутствующихъ, говоря каждому нѣсколько словъ. Отецъ Анатолій внѣшностью очень походилъ на иконы Преп. Серафима: такой же любвеобильный смиренный обликъ. Это было само смиреніе и такая непередаваемая словами любовь. Нужно видѣть, а выразить въ словахъ — нельзя!
Когда мы шли къ Усовымъ, братъ и сестра заявили, что имъ нужно отъ Старца только его благословеніе. Я же сказала имъ, что очень бы хотѣла съ нимъ поговорить.
Когда до насъ дошла очередь, Старецъ благословилъ брата и сестру, а мнѣ говоритъ: «А вѣдь ты поговорить со мной хотѣла? Я сейчасъ не могу — приди вечеромъ». Старецъ уразумѣлъ мое горячее желаніе, хотя я не выразила его словами! Вечеромъ я снова вернулась къ Усовымъ. Много лицъ сидѣло и дожидалось очереди быть принятыми Старцемъ. Члены семьи Усовыхъ стали упрекать сидѣвшую публику въ домѣ, что люди чрезмѣрно обременяютъ слабаго и болѣзненнаго Старца. Принимаетъ онъ людей всѣ ночи напролетъ. Ноги его въ ранахъ, страдаетъ онъ грыжей, онъ чуть живой. Мнѣ стало стыдно отнимать время у Старца и я ушла домой, не повидавши его.
Но теперь думаю, что, если прозорливый Старецъ сказалъ придти, надо было не уходить, а дождаться пріема. Какъ мнѣ потомъ разсказывала моя тётя Елена Александровна, близко знавшая весь оптинскій бытъ, Старецъ О. Анатолій вообще почти не спалъ, всего себя отдавая молитвѣ и служенію людямъ. Единственно, когда онъ себѣ позволялъ отдыхъ — это было на утрени во время чтенія каѳизмъ, когда всѣ въ церкви садились. Тогда Старецъ позволялъ себѣ вздремнуть. Нѣкоторые, не знавшіе его повседневной жизни, удивлялись, что Старецъ спитъ въ церкви, но вѣдь это были единственныя минуты его отдыха за всѣ сутки. Недаромъ ноги его были въ ранахъ отъ стоянія и было страданіе грыжей отъ земныхъ поклоновъ. У меня до сихъ поръ хранится присланный имъ для меня въ 1907 г. черезъ тётю образъ Святителя Николая моего небеснаго покровителя».
Еленѣ Юрьевнѣ было 17 лѣтъ, когда отецъ отправилъ её жить въ домъ къ своей сестрѣ. Это стало тяжкимъ испытаніемъ физическимъ и нравственнымъ для юной Елены. Супругъ тёти былъ душевнобольной. Онъ избивалъ племяницу до крови, домогался её, а помощи было ждать нѣоткуда, тетя сама была одной изъ жертвъ своего бѣсноватаго супруга.
Однажды, спасаясь отъ преслѣдованія, Елена выпрыгнула изъ окна прямо на улицу и побѣжала куда глаза глядятъ. Она оказалась въ незнакомомъ сельскомъ храмѣ, упала на колѣни и громко слезно стала молить всѣхъ святыхъ, иконы которыхъ были въ храмѣ, помочь ей. Она была въ такомъ отчаяніи, что даже не сразу замѣтила, какимъ святымъ она молилась. Когда горе утишилось, она дала обѣтъ передъ иконами, что отблагодаритъ своихъ избавителей, если выживетъ. Позжѣ она узнала, что молилась тогда и получила помощь отъ Святителя Митрофана Воронежскаго, и она спеціально поѣхала въ Воронежъ поклониться его мощамъ и отслужить благодарственный молебенъ.
Елена въ то время серьезно заболѣла, врачъ нашелъ у нее туберкулезъ и направилъ её на югъ Франціи на леченіе. Это спасло её отъ смерти, но легкіе были серьезно повреждены и развилась тяжелая форма астмы, которой она страдала всю послѣдующую жизнь. Вернувшись въ домъ къ своей тётѣ, она нашла дядю совершенно разбитаго параличомъ и ослѣпшаго. Еленѣ теперь приходилось выполнять почти всю домашнюю работу. Будучи физически слабой послѣ перенесенной болѣзни, она сильно уставала и съ большимъ трудомъ поднималась къ себѣ наверхъ. Такъ обезсилевъ и отчаявшись однажды, она сидѣла въ своей комнатѣ и плакала, обращаясь со слезами къ своей умершей матери помочь ей, сказать, что ей дѣлать. На слѣдующую ночь мать пришла къ ней во снѣ. Какъ вспоминаетъ Елена: «Она не утѣшала, а бранила меня за то, что у меня нѣтъ довѣрія къ Богу. Она говорила, что на всё, что ни происходитъ со мной, есть Божія воля и я должна ей слѣдовать. Богъ не забываетъ меня. Это привело меня въ чувство».
«Въ то время начали строить большой соборъ и Епископъ Астраханскій Митрофанъ посѣтилъ церковную общину и говорилъ о планахъ строительства. Онъ побывалъ въ нашемъ домѣ и благословилъ дядю. Будучи совершенно слѣпымъ, дядя почувствовалъ приходъ Владыки, зарыдалъ и протянулъ къ нему руки подъ благословеніе. Владыка сразу же его благословилъ. Черезъ три дня дядя умеръ. Епископъ отслужилъ панихиду по почившему».
Владыка Митрофанъ Астраханскій былъ арестованъ и убитъ совсѣмъ ещё молодымъ. Власти хотѣли просто бросить его тѣло въ степи, но простые люди выкупили его останки у властей и похоронили его подобающе недалеко отъ храма. На похоронахъ оплакивала его мать, простая женщина, прачка. Уже къ старости Елена Юрьевна написала статью о Владыкѣ Митрофанѣ на день памяти Святителя Митрофана. Въ эту ночь она увидѣла Владыку во снѣ. Онъ былъ очень худъ и въ древнемъ облаченіи. Она подумала было, что это Митрофанъ Воронежскій, но этотъ былъ очень молодъ, черноволосъ, съ необыкновенно красивыми голубыми глазами. Она попросила у него благословенія и онъ благословилъ её. Только она хотѣла приложиться къ его рукѣ, какъ онъ сказалъ: «Это невозможно, я безтѣлесный духъ». И тогда она сообразила, что это Епископъ Митрофанъ, о которомъ она написала статью.
Она спросила у священника, какъ это понимать, и онъ объяснилъ, что въ тотъ день былъ праздникъ Святителя Митрофана Астраханскаго, когда Богъ посылаетъ своихъ святыхъ посѣтить насъ.
Когда началась революція, вездѣ воцарился хаосъ и произволъ. Елена пошла работать въ гос-италь, ухаживала за самыми тяжёлыми лежачими больными. Работа была не изъ легкихъ, но она полюбила её и своихъ паціентовъ. Это было чѣмъ-то сродни монашеству, къ которому она всегда стремилась.
Большое значеніе въ жизни Елены Юрьевны имѣлъ Святитель Ѳеофанъ Полтавскій. Вотъ что она о немъ пишетъ: «Мы были свидѣтѣлями его духовнаго подвига. Владыка жилъ затворникомъ, поскольку монастыри въ то время были замѣшаны въ политику и погружены въ мірскую жизнь. Онъ пребывалъ въ молитвенномъ подвигѣ, чему свидѣтѣльствомъ были чудеса при его жизни и послѣ кончины. Въ Россіи Епископъ Ѳеофанъ открылъ много церквей. Народъ очень любилъ его: когда онъ пріѣзжалъ въ какой-либо храмъ служить, люди усыпали ступени цвѣтами и онъ входилъ въ церковь по ковру изъ живыхъ цвѣтовъ. Онъ отъѣзжалъ изъ Россіи на пароходѣ вмѣстѣ съ Митрополитами Антоніемъ (Храповицкимъ) и Платономъ и Епископомъ Веніаминомъ (Федченковымъ). Всю дорогу они обсуждали положеніе Церкви. Позиція Еп. Ѳеофана отличалась отъ согласнаго мнѣнія другихъ епископовъ, вставшихъ на путь церковной политики, ихъ пути разошлись».
Въ разгаръ революціи Митр. Антонію (Храповицкому) пришла оригинальная мысль, что Господь изъ своей сострадательной любви могъ бы насъ и безъ Креста искупить и что кровавое распятіе было нужно какъ зрѣлище для грубыхъ массъ, не способныхъ понять сострадательную любовь, какъ понимаетъ это элита «ученаго монашества». Ему сразу же указали, что это крестоборческая ересь, осуждённая Святыми Отцами Церкви. Но т. к. у него было много почитателей, которые не могли допустить, что онъ могъ такъ ошибаться, они, защищая его, нападали на тѣхъ, кто дерзнулъ сомнѣваться въ Митрополитѣ Антоніи. Однимъ изъ его искреннихъ почитателей былъ Архіепископъ Ѳеофанъ, кто изъ любви же къ нему, на основаніи святоотеческаго преданія указалъ на ошибки, опасныя для Православія. За это его обвинили въ сумасшествіи и отстраняли отъ церковной дѣятельности, особенно послѣ того, какъ Митр. Антоній передѣлалъ Катехизисъ Митр. Филарета Московскаго на основаніи своего ученія. Благодаря Архіепископу Ѳеофану и другимъ новый катехизись не былъ офиціально принятъ Церковью, что вызвало ненависть къ Архіепископу Ѳеофану. Его ученикъ, Еп. Веніаминъ (Федченковъ), первый инспекторъ только что открывшейся Свято-Сергіевской духовной академіи въ Парижѣ не призналъ этотъ «догматъ» (который одобрилъ Митр. Евлогій) и ушелъ въ Московскую Патріархію, создалъ свое Трёхсвятительское Подворьѣ, откуда издавалъ талантливо написанныя имъ книги.
Его привлекательная личность, искренняя и обаятельная, собрала вокругъ него многихъ ревнителей русскаго Православія, тѣмъ болѣе, что въ Сергіевой Академіи, съ поддержкой ѴМСА, ведущую дѣятельность проводили такіе еретики, какъ Николай Бердяевъ, давшій экуменическому движенію мистическую идеологію «второй Пятидесятницы». Среди приближенныхъ къ Владыкѣ Веніамину были Елена Юрьевна и ея будущій супругъ Иванъ Михайловичъ Концевичъ, работавшіе въ его тѵпографіи; они набирали и дѣлали корректуру его книгъ «Вселенскiй Свѣтильникъ Преподобный Серафимъ», «Небо на землѣ, Литургіческое богословіе О. Іоанна Кронштадтскаго» и другія.
Когда вышла въ 1927 году «Декларація» Митрополита Сергія (Страгородскаго), русскій Парижъ былъ въ смятеніи. Владыка Веніаминъ служилъ 40 Литургій, чтобы рѣшить какъ быть. А Митрополитъ Евлогій, глава Парижскаго Экзархата, еще раньше, чтобы избѣжать совѣтскаго вмѣшательства, перешелъ къ новостильнымъ грекамъ. Послѣ мучительныхъ моленій Владыка Веніаминъ принялъ рѣшеніе и подписалъ «Декларацію». Его отправили экзархомъ въ Америку, гдѣ онъ былъ принятъ симпатизирующимъ Совѣтскому Союзу меньшинствомъ. Это оторвало его отъ всѣхъ эмигрантовъ, испытавшихъ на себѣ ужасы коммунизма и бѣжавшихъ безъ оглядкии изъ совѣтскаго ада.
А нѣсколько лѣтъ спустя посѣтивъ Совѣтскій Союзъ изъ свободной Америки, онъ провозгласилъ въ публичной рѣчи слѣдующее:
«Мы, Соборъ православныхъ святителей Церкви Христовой, собственными своими глазами видѣвшіе положеніе Церкви въ Россіи, громогласно свидѣтѣльствуемъ: здѣсь, въ этой странѣ трудящихся, Церковь не только не преслѣдуется правительствомъ, и не только гарантирована тутъ свобода религіи, но правительство даже и помогаетъ Православной Церкви! Что видѣли, то и утверждаемъ передъ всѣмъ міромъ по совѣсти предъ Богомъ!» И это въ разгаръ омерзительнаго ГУЛАГа, когда милліоны русскихъ невинныхъ страдальцевъ умирали въ ужасныхъ мукахъ! Онъ не могъ это не знать. Вся Церковь смотрѣла на него какъ на предателя.
Въ общемъ Владыка Веніаминъ былъ неудачникъ. Онъ какъ-то Еленѣ Юрьевнѣ сказалъ, что несчастьямъ его причина была въ томъ, что мать его прокляла, когда онъ ослушался ее и пошелъ въ монахи.
Когда Иванъ Концевичъ сдѣлалъ предложеніе Еленѣ Юрьевнѣ, они не знали, гдѣ вѣнчаться, но знали, что ученикъ Старца Оптинскаго Варсонофія, О. Василій Шустинъ, служитъ въ Алжирѣ, поѣхали къ нему въ Африку и тамъ онъ ихъ повѣнчалъ. А мѣдовый мѣсяцъ провели въ Греціи: онъ поѣхалъ на Аѳонъ, а она, получивъ въ свадебный подарокъ 14 томовъ «Исторіи Церкви» Митрополита Макарія, усѣлась читать у границы Аѳона. Такова была эта пара Божіихъ Угодниковъ, страдавшихъ за Св. Русь, бережно относившихся къ подвигу храненія Царства Небеснаго внутри себя.
Святитель Ѳеофанъ жилъ въ затворѣ въ пещерахъ возлѣ Аmbois, недалеко отъ нихъ и похороненъ. Е. Ю. съ нимъ все время переписывалась. Есть одно интересное письмо, написанное имъ ей въ 1930 году:
«Вы меня спрашиваете о ближайшемъ будущемъ и о грядущихъ послѣднихъ временахъ. Я не говорю объ этомъ отъ себя, но то, что мнѣ было открыто Старцами. Приходъ антихриста приближается и уже очень близокъ. Время, раздѣляющее насъ отъ его пришествія, можно измѣрить годами, самое большое десятилѣтіями. Но передъ его приходомъ Россія должна возродиться, хотя и на короткій срокъ. И Царь тамъ будетъ, избранный Самимъ Господомъ. И будетъ онъ человѣкомъ горячей вѣры, глубокаго ума и желѣзной воли. Это то, что о немъ было намъ открыто. И мы будемъ ждать исполненія этого откровенія. Судя по многимъ знаменіямъ, оно приближается; развѣ что изъ-за грѣховъ нашихъ Господь отмѣнитъ его и измѣнитъ Свое обѣщанное согласно свидѣтельству слова Божія, и это тоже можетъ случиться».
Елена Юрьевна считала, что Святитель Ѳеофанъ Полтавскій былъ какъ мученикъ за своё стояніе за традиціонное Свято-Отеческое Православіе. Она писала:
«Значеніе Архіепископа Ѳеофана въ исторіи Православной Церкви имѣетъ глубочайшій вѣсъ, какъ защитника догмата искупленія, на которомъ основано все ученіе Православной Церкви. Онъ возвысилъ свой голосъ противъ лжеученія, представивъ свой докладъ къ предстоящему собору въ Бѣлградѣ. Но докладъ его былъ отвергнутъ и не подлежалъ разсмотрѣнію и обсужденію. Самый пріѣздъ Владыки Ѳеофана на ближайшій Соборъ былъ отклоненъ личнымъ къ нему письмомъ отъ самаго Митрополита. Такимъ образомъ Архіепископъ Ѳеофанъ былъ фактически отстраненъ отъ церковнаго служенія и былъ вынужденъ уйти въ затворъ, обративъ таковой въ негласный протестъ противъ вводимаго въ Церковь лжеученія.
Это поймутъ и оцѣнятъ грядущіе историки Русcкой Церкви.
При погребеніи Архіепископъ Ѳеофанъ былъ лишенъ погребальнаго чина, должнаго ему какъ епископу, и былъ погребенъ какъ простой монахъ, по приказанію Митрополита Евлогія. Его хоронилъ Іеромонахъ Варнава, запросившій Митрополита Евлогія чинѣ погребенія.
Послѣ революціи былъ созванъ Всероссійскій Соборъ (1917-18 гг.) На этомъ Соборѣ Владыкѣ Ѳеофану было поручено изслѣдованіе вопроса объ имябожничествѣ. Пять лѣтъ передъ этимъ, а именно въ 1912 году, возникла на Аѳонѣ смута, связанная съ этимъ вопросомъ. Въ 1917 году эта смута была далеко не изжита. Владыка Ѳеофанъ собралъ огромный матеріалъ касательно этого вопроса и готовилъ обстоятельный докладъ. Что сталось съ этимъ его трудомъ, удалось ли ему вывезти его за границу вмѣстѣ со многими др. своими учеными статьями?
Въ Парижѣ къ Владыкѣ Ѳеофану просился приходить О. Протоіерей Сергій Четвериковъ, чтобы бесѣдовать на тему объ Іисусовой Молитвѣ. Но ему было поставлено условіе прекратить всякое общеніе съ YМСА, т. е. «Христіанскимъ Союзомъ Молодыхъ Людей». О. Протоіерей не согласился».
У Елены Юрьевны къ концу жизни было какое-то видѣніе Архіепископа Ѳеофана, послѣ котораго она написала ему тропарь. А когда онъ умеръ въ 1940 году, у нее была страшная зубная боль, она помолилась ему и моментально боль исчезла. Были и другіе случаи чудесной помощи по его молитвамъ. Вотъ тропарь, ею написанный:
ТРОПАРЬ Гл. 3
Защитниче правой вѣры въ Христово искупление,
потерпѣвшiй скорбь и смерть во изгнанiи,
Святителю Отче Феофане,
моли Христа Бога, спастися душам нашимъ.
Естественно, монашество для Елены Юрьевны было ея стихіей. Ея тётя Елена Нилусъ жила нѣсколько лѣтъ со своимъ мужемъ у стѣнъ Оптиной Пустыни. Другая тётка, ея сестра, Ольга Александровна Озерова, по мужу княжна Шаховская, стала монахиней и позже игуменіей Софіей Вировскаго монастыря, келейница ея Сусанна стала её пріемницей, когда Игуменія Софія ушла на покой.
Когда Еленѣ Юрьевнѣ было 24 года, она посѣтила Кіевскій Покровскій монастырь, и была у Игуменіи Софіи (Гринёвой), близкой по духу къ Нилусамъ, въ концѣ жизни она написала ея біографію. Тамъ описывается, какъ уже рѣшившись поступить къ ней въ обитель, Е. Ю. не смогла причинѣ революціонныхъ дѣйствій доплыть по Днѣпру до обители — и оказалась въ Польшѣ. Никогда больше Елена Юрьевна не смогла побывать въ Россіи.
Слѣдующая попытка была уже въ 1930-хъ годахъ:
«Когда мнѣ минуло 40 лѣтъ, я въ Польшѣ продала остатки, которые оставались отъ нашего стараго имущества, и послала дѣньги въ Suderode am Narz, тётѣ Ольгѣ Колодѣйниковой, гдѣ былъ отецъ мой и Таня (сестра). Сама я поѣхала въ Зимно (бывшая Кіевская губернія), гдѣ была мать Сусанна.
Мать Сусанна — интересная монахиня. Ея отецъ, знаменитый оперный пѣвецъ Мѣльниковъ. Она была тоже, какъ и ея отецъ, очень высокая и голосъ у нея былъ необыкновенный. Она молодой дѣвушкой поступила въ Вировской монастырь, гдѣ была игуменіей Софіей моя тётя Ольга Александровна, сестра Елены А. Нилусъ. Она скоро замѣнила мою тётушку и очень успѣшно вела дѣла монастыря. Когда мать Софія пожелала уйти на покой, на ея мѣсто была назначена мать Сусанна, совсѣмъ молодая Красностокская казначѣя изъ Лѣснинскихъ послушницъ. Вначалѣ бывшая и новая настоятельницы жили въ одной кельѣ и между ними создались отношенія матери и дочери. Въ міру весёлая и жизнерадостная Мать Сусанна не помышляла о монашествѣ. Но вотъ въ ея руки попали творенія Св. Тихона Задонскаго и произошелъ крутой поворотъ въ этой цѣльной, безкомпромиссной натурѣ — она стала Лѣснинской послушницей. За 2-3 года до первой міровой войны, Мать Сусанна получила въ управленіе Костромской Богородицкій Монастырь, древній, многолюдный и богатый. Отсюда она могла помогать бѣдной Вировской обители. Въ 1913 г. во время Романовскихъ Торжествъ Мать Сусанна принимала у себя высокихъ посѣтителей: Государыню Александру Ѳеодоровну, и Елизавету Ѳеодоровну и другихъ членовъ Императорской Фамиліи. Мать Сусанна состояла въ перепискѣ съ Великой Княгиней Елизаветой Ѳеодоровной...
Рядомъ съ образомъ матери Сусанны, такимъ же яркимъ и привлекательнымъ стоитъ образъ ея безсмѣнной келейницы матери Іоанны, въ міру дочери священника, Лѣснинской послушницы. Я познакомилась съ ними обѣими въ Польшѣ. Въ скромномъ званіи келейницы Мать Іоанна всюду была правой рукой игуменіи, выполняя трудные заданія, при этомъ оставаясь всегда незамѣтной, въ тѣни. Она дала мнѣ одинъ совѣтъ, который пріоткрываетъ ту завѣсу, за которой скрывалось ея внутреннее «я». «Если вы примете монашество, — сказала она мнѣ, — имѣйте въ виду, что самое главное на неизбѣжномъ аскетическомъ пути — это не дать зачерствѣть и засохнуть своему сердцу. Иначе погибнутъ всѣ плоды монашескаго дѣланія».
Мать Сусанна въ это время хотѣла возглавить монахинь въ разрушенномъ монастырѣ. Но её выпроводили вонъ власти. Я её не нашла. Но за меня ухватились монахини и почаевское духовенство, чтобы я это мѣсто заняла. Это мнѣ грозило, можетъ быть, польской тюрьмой. Но я согласилась и поѣхала за убогимъ чемоданомъ, чтобы вернуться. Пріѣхавъ въ Польшу за чемоданомъ, нашла письмо и телеграммы (отца). Надо было ѣхать въ Парижъ съ отцомъ. Братъ, окончивъ въ Германіи Hochschule, поѣхалъ искать счастье въ Парижѣ и отецъ рѣшилъ ѣхать «къ нему». Но т. к. братъ былъ черный эгоистъ, то отца ждала катастрофа, можетъ быть, самоубійство.
Пришлось мнѣ отказаться отъ Зимно, ѣхать въ Парижъ, гдѣ я на гроши купила древній каменный домъ времёнъ Людовиковъ. Это было на верху горы, близъ самыхъ центральныхъ мѣстъ, какъ Сорбонна и Jardin des Planbes. На этой горѣ Святая Женевьева жила и создала Парижъ (въ V вѣкѣ). Это было не внѣ города, а сама макушка, вершина города. Здѣсь образовалось наше гнѣздо, я служила и зарабатывала на жизнь. Въ концѣ тётя Колодѣйникова съ отцомъ переѣхали въ Ниццу и я посылала деньги на жизнь имъ и Танѣ, которая была больна».
Еще передъ самой революціей въ 1917 году, будучи въ Крыму, Елена Юрьевна познакомилась съ нѣкой полуфранцуженкой Екатериной Courtin и увлекла её разсказами о духовной жизни и Оптиной Пустыни, хотя она сама лично тамъ такъ и не побывала. Такъ сильно Елена Юрьевна заинтересовала свою новую знакомую, что та со временемъ побывала въ Оптиной и позже, оказавшись во Франціи и ставъ близко къ кругу Митр. Евлогія, приняла постригъ и основала свой монастырь, ставъ Игуменіей Евдокіей (Монастырь въ Bussy en Othe, Migennes).
Но желаніе монашества не покидало Елену Юрьевну. Мать Евдокія создавала свою обитель и естественно привлекала свою духовную благодѣ тельницу къ себѣ, на что та, по настоянію Митр. Евлогія, склонялась. Назначенъ былъ день для поступленія. Елена Юрьевна пишетъ:
«Послѣ всенощной на Св. Іоанна Богослова я должна была дать обѣтъ принять монашество. Но, когда пѣли славословіе Св. Іоанну, грозный голосъ (внутри сердца) сказалъ, что если дерзну это сдѣлать, то мнѣ никогда не будетъ Божіей помощи. Было очень строго сказано мнѣ, приказано. Я, когда ещё не была замужемъ, нѣсколько разъ слышала сердцемъ данные мнѣ приказанія».
Въ это время въ Парижѣ проживалъ бѣдный сорбоннскій студентъ изъ Россіи, бывавшій въ Оптиной пустыни, мать котораго была преданнѣйшая духовная дочь Старца Нектарія. Онъ жилъ на чердакѣ Академіи и учился въ Сергіевскомъ Богословскомъ Институтѣ. Послѣ Бѣлой Арміи, оказавшись въ чуждой ему Франціи, помышлялъ о монашествѣ, но оно было запрещено ему О. Нектаріемъ. И это былъ его день ангела, когда они познакомились:
«Съ Иваномъ Михайловичемъ я познакомилась у Вѣры Александровны Орловой. Она была художница. Она мнѣ написала икону Божіей Матери (копію той, что была у О. Николая Загоровскаго (его биографiя написана Е.Ю в «Russian Catacomb Saints», Platina, 1982), которому И. М. въ Харьковѣ прислуживалъ). Она впослѣдствіи постригалась какъ Мать Ѳеодосія. И. М. оставалось жениться. Я была самой ему подходящей. О. Василій Шустинъ (ученикъ оптинскихъ Старцевъ Варсонофія и Нектарія) насъ вѣнчалъ въ Алжирѣ. Онъ сталъ моимъ старцемъ. Подъ конецъ жизни онъ сталъ настоящимъ старцемъ. Есть его письма».
Какимъ изумительнымъ тонкимъ и духовно красивымъ былъ мужъ Елены Юрьевны! А братъ его, ставшій впослѣдствіи Епископомъ Нектаріемъ, былъ просто святъ. Но, какъ обычно у насъ принято, не оцѣнены они были и непонятыми уходятъ такіе въ вѣчность и міръ ихъ забываетъ.
Иванъ Михайловичъ Концевичъ происходилъ отъ благочестивыхъ, но нецерковныхъ родителей, глубоко патріотически настроенныхъ. Онъ былъ старшимъ сыномъ. Смерть средняго сына на полѣ битвы въ Первой Міровой Войнѣ потрясла семью и она съ горя направилась въ Оптину, по иниціативѣ Ивана. Съ этого момента Иванъ Михайловичъ сталъ преданнѣйшимъ ученикомъ Старца Нектарія въ міру. Отца его коммунисты разстрѣляли въ первые годы ихъ сатанинской власти.
Съ отступленіемъ Бѣлой Арміи онъ оказался (черезъ Галлиполи) во Франціи, гдѣ послѣ перерыва, посредствомъ переписки съ матерью, былъ въ послушаніи у Старца Нектарія, который не благословлялъ его на монашество и велъ его по академической линіи. Много лѣтъ спустя онъ составилъ первое жизнеописаніе своего Старца, гдѣ далъ опредѣленіе, что есть Старчество, не только на основаніи личнаго опыта, но и посредствомъ научнаго изученія, чѣмъ по сути является Старчество какъ таковое. Онъ первымъ доказалъ, что Старчество есть древнее пророческое служеніе Св. Церкви и помѣстилъ это изслѣдованіе въ біографіи своего Старца Нектарія. Оно теперь издано на нѣсколькихъ языкахъ.
По характеру Иванъ Михайловичъ былъ крайне скромнымъ человѣкомъ съ проницательнымъ умомъ, а по настроенію монашескимъ. Закончивъ Сорбоннскій университетъ электроинженеромъ, онъ также, съ благословенія Старца Нектарія, обучался богословію, но закончилъ только послѣ войны, т. к. нужно было зарабатывать на жизнь.
Послѣ женитьбы они поѣхали на югъ Франціи дить электричество въ глухихъ селахъ простому народу. Иванъ Михайловичъ работалъ въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ на зарѣ христіанства во Франціи жили и подвизались великіе подвижники, какъ, напримѣръ, Преп. Кассіанъ Римлянинъ и другіе. Они жили въ пещерахъ и оставшихся въ видѣ руинъ постройкахъ, куда съ благоговѣніемъ Концевичи ходили какъ на паломничество. Православіе въ древней Франціи было въ VI вѣкѣ въ полномъ разцвѣтѣ. (см. статью О. Серафима (Роуза) о Преп. Кассіанѣ въ Orthodoх Word 1969) Подвижничество тамъ началось отъ св. Аѳанасія Великаго, принесшаго туда свой трудъ о Египетской Ѳиваидѣ «Жите Преп. Антонія Великаго».
Быть можетъ, въ этихъ святыхъ мѣстахъ и родилось у них желаніе
составить картину, какъ въ Россiи появилось и процвѣло умносердечное подвижничество и какъ на Руси появилась своя «Сѣверная Өиваида».
Когда Иванъ Михайловичъ поступилъ въ Свято-Сергiевскую семинарію, то рѣшено было писать книгу как діссертацію на тему, какъ именно стяжался Духъ Святый на путяхъ Древней Руси. Тема эта была на умѣ у обоихъ.
Благодаря ихъ близости къ Оптиной, они хорошо знали о значеніи великаго Старца Паисія Величковского. Въ немъ они видѣли звѣно между древнемъ монашествомъ и возрожденнымъ Преп. Паисiем, ядромъ котораго были ученики его учениковъ въ Оптиной. Потому у Ивана Михайловича родилась идея написать трилогію: 1. «Стяжаніе Св. Духа въ путяхъ Древней Руси», 2. Старецъ Паисій и его ученики, 3. «Оптина Пустынь и Ея время». Проф. Карташовъ одобрилъ тему и первая часть вышла въ 1952 году. Писалась она такъ. Учась на богословскомъ факультетѣ, Иванъ Михайловичъ разрабатывалъ общую концепцію, а саму ткань изслѣдованія и кропотливое собираніе данныхъ дѣлала Елена Юрьевна, ходя по библіотекамъ Парижа. Почти вся книга была ею составлена. Они оба работали одной душой и сотворили нѣкую «миниэнциклопедію» о подлинномъ монашескомъ дѣланіи и какъ оно проявлялось въ Древней Руси.
На изданіе книги имъ приходилось продавать свои вещи, дѣлать самимъ въ тѵпографіи корректуру, чтобы уплатить печатникамъ. Второй томъ задуманной Трилогіи такъ и не вышелъ, но написанныя для него главы вошли въ третій томъ «Оптина Пустынь и Ея Время», законченный уже послѣ кончины Ивана Михайловича его вдовой и ставшій главнымъ опредѣляющимъ трудомъ объ Оптиной.
Послѣ войны братъ Ивана Михайловича, Олегъ, оказался бѣженцемъ въ Германіи, но до пріѣзда въ Америку они не видѣлись. Иванъ Михайловичъ принялъ каѳедру по патрологіи въ Свято-Троицкомъ монастырѣ въ штатѣ Нью-Йоркъ, составивъ замѣчательный конспектъ, по сію пору не увидавшій свѣтъ. Тамъ же была написана РRІМА ѴІТА нынѣ прославленнаго Старца Нектарія. Проживъ годъ, Концевичи прибыли къ брату, вскорѣ ставшему Епископомъ Нектаріемъ, въ Санъ-Франциско и поселились у него въ подвальномъ помѣщеніи.
Жизнь въ Америкѣ оказалась нелегкой. Европейцы по воспитанію въ негритянскомъ районѣ, при постоянномъ грохотѣ машинъ все это плохо дѣйствовало на ихъ творческую натуру. Богъ сподобилъ ихъ пріобрѣсти на тяжело заработанные деньги домикъ въ университетскомъ городѣ по другую сторону залива, въ Берклей. Тутъ-то они вдохновляли и всячески содѣйствовали юному Братству Германа Аляскинскаго въ его просвѣтительной и издательской дѣятельности, направленной на американцевъ. Иванъ Михайловичъ какъ бы передалъ имъ свое благословеніе, свой опытъ и со временемъ всю свою библіотеку, и какъ бы усыновилъ аме-риканца, молодого берклейскаго учена-го, впослѣдствіи О. Серафима (Роуза), и душой успокоился, когда братія на его смертномъ одрѣ обѣ-щала заботиться о его вѣрной супругѣ, которая до послѣдня-го дня всей своей ду-шой принимала уча-стіе въ жизни миссіо-нерскаго Братства.
Переѣхавъ въ 1962 году въ свой собственный домикъ, они издали глубокое изслѣдованіе «Истоки Духовной катастрофы Льва Толстого» на основаніи святоотеческаго ученія о душѣ художника: это не судъ, а анализъ по Св. Отцамъ, тѣмъ болѣе, что Толстой былъ связанъ съ Оптиной Пустынью (его родная сестра была монахиней у Старца Амвросія въ Шамордино). Кромѣ того Иванъ Михайловичъ былъ близко знакомъ съ монахомъ Иннокентіемъ, бывшимъ послушникомъ въ Оптиной, когда Толстой туда пріѣзжалъ.
Но скоро Иванъ Михайловичъ заболѣлъ и въ 1965 году мирно похристіански почилъ. А Елена Юрьевна посвятила конецъ своей жизни плодотворной литературной дѣятельности, написавъ много статей, двѣ книги и закончила толстый томъ «Оптина Пустынь и ее Время».
Дѣйствительно, вся жизнь обоихъ была посвящена Стяжанію Духа Святаго въ условіяхъ не древней Руси, а въ современномъ «отступническомъ» мірѣ, мірѣ поголовнаго отпаденія русскихъ отъ своихъ свято-русскихъ корней, т. е. византійскаго міро-созерцанія.
Они оставили намъ какъ бы программу, какъ сознательно проводить такой образъ жизни, чтобы стяжаніе Духа Святаго въ современномъ мірѣ было какъ бы звѣномъ живой связи съ Путемъ древней Руси и Оптинской настроенностью. И они, если не преуспѣли, то хотя бы въ принципѣ смогли передать свое наслѣдіе молодому поколѣнію американцевъ, одинъ изъ коихъ былъ Евгеній Роузъ, О. Серафимъ.
Елена Юрьевна въ немъ души не чаяла. Когда О. Серафимъ серьезно заболѣлъ и его отвезли въ больницу, Е. Ю. записала слѣдующее: «Подъ утро въ четвергъ мнѣ приснился сонъ. Рядомъ со мной стоялъ незнакомый священникъ и укорялъ за грѣхи. Говорилъ, что я ни на кого не должна держать зла. Вмѣстѣ мы вошли въ какой-то залъ, большой и великолѣпный. Вдалекѣ на возвышеніи стоялъ человѣкъ и пѣлъ. Я не могла разобратъ лица, но пѣлъ онъ чудесно (хвалу Богородицѣ). До меня долетали лишь отдѣльные слова. Священникъ показалъ подойти ближе. Теперь я отчетливо слышала каждое слово. Голосомъ пѣвецъ напоминалъ О. Серафима (я слышала, какъ онъ поетъ, лѣтъ 20 тому назадъ въ соборѣ Сан-Франциско. Тогда онъ единственный пѣлъ на клиросѣ всю утреню отъ начала до конца. Никогда не слышала я такого истинно молитвенного пѣнія. Душа такъ и воспарила...) И теперь во снѣ тотъ же голосъ — ангела, райскаго небожителя. Неземной красоты пѣніе! Проснувшись, я поняла, что надеждъ на выздоровлѣніе О. Серафима нѣтъ». Въ эту же ночь онъ умеръ.
Послѣднія долгія годы медленнаго угасанія были связаны съ болѣзнями и разными изнурительными недомоганіями, обычно связанными со старческимъ одиночествомъ. Но у нее было много горячо ее любящихъ друзей и близкихъ по духу преданныхъ людей, какъ бы чадъ духовныхъ. Смерти она не боялась, ибо давно была готова.
О внутренней своей жизни она не говорила, но молитва Іисусова была ей хорошо знакома съ дѣтства, когда воспитывалась у тети Елены А. Озеровой. Она жила въ Петербургѣ и возглавляла, какъ послушаніе Государынѣ Александрѣ Ѳеодоровнѣ и Великой Княгинѣ Елизаветѣ Ѳеодоровнѣ, Общину христіанскаго милосердія. Съ нею было нѣсколько выдающихся истинныхъ христіанокъ и они принимали въ свой домъ-убѣжище, очагъ милосердія, всѣхъ обращавшихся къ нимъ за помощью, больныхъ и несчастныхъ, давая имъ пріютъ и спасая ихъ души. Она не была монахиней, ибо много есть разныхъ путей служенія людямъ во славу Божію. Все это осталось въ памяти у Елены Юрьевны на всю жизнь.
Иванъ Михайловичъ не разъ являлся ей во снѣ. Въ слезахъ она бросилась къ нему, но онъ разсердился и, толкнувъ ее, сказалъ: «Какъ ты можешь рыдать, когда я такъ счастливъ?» И потомъ уже нѣсколько лѣтъ спустя, въ Великую пятницу онъ опять явился ей во снѣ, спокойный и радостный. Онъ сказалъ: «Все хорошо, все очень хорошо!»
Ожидая свою кончину, она часто ставила себѣ вопросъ: Въ чемъ же былъ смыслъ ея жизни? Что самое главное? Написала даже свой некрологъ. Всю жизнь отличалась мужествомъ. Къ старости почти оглохла и рада была тому, хотя иногда очень хотѣлось послушать богослужебное пѣніе. Ее возили въ мѣстный храмъ «О. С. А.» (Американской Автокеѳальной Церкви), гдѣ она причащалась довольно часто съ тщательнымъ приготовленіемъ.
Незадолго до смерти, отвѣчая на вопросъ, почему она воздыхаетъ, Елена Юрьевна написала:
«Почему я говорю «съ плачемъ и слезами»? Потому что Господь попустилъ разгромъ всѣхъ святынь и убійство Его лучшихъ слугъ и нѣтъ еще и не видно конца Его гнѣву. Вотъ умеръ Владыка Леонтій, Владыка Аверкій - это у насъ. Мы въ состояніи упадка, еще не пришелъ Моисей, чтобы насъ вывести изъ Египта. Намъ нужно молить Бога, чтобы миновалъ Его гнѣвъ, чтобы забрезжилъ свѣтъ новой зари въ Россіи. Нужно крайнее смиреніе, смиренная мольба, чтобы Господь не отвергъ нашей защиты Церкви. Только въ одномъ смиреніи возможно спасеніе. Надо стать маленькими. Вѣдь мы находимся въ очень критическомъ положеніи. Вы знаете, какая опасность отъ крестоборческой ереси. Господь да помилуетъ насъ. Мы же не можемъ ее принять. Важнѣе отсутствіе прямой ереси, а не столько опасна юрисдикція. Такъ говорилъ Св. Ѳеофанъ Полтавскій. Надѣюсь, что Вы поймете, что я Вамъ пишу искренне и доброжелательно. Желаю очень добра. Христосъ Воскресе! Е. К.»
Умерла Елена Юрьевна въ день, когда Св. Елена, ея небесная покровительница, обрѣла Честный Крестъ Господень, и въ день, когда Церковь, очищенная отъ ересей, справляла Торжество Православія, а ея 40-ой день приходился на Великій Пятокъ Страданій искупительныхъ на Крестѣ Господа нашаго Іисуса Христа. Аминь.
Игуменъ Германъ. Р. X. 1990
Как хорошо, что вышло переиздание данной книги! Благодарю от всей души издательство Русскiй Паломникъ!...
ПРОЧЛА НЕСКОЛЬКО СТРАНИЦ ЭТОЙ КНИГИ У ПОДРУГИ, ХОЧУ ПРИОБРЕСТИ ЭТУ КНИГУ ДЛЯ СЕБЯ И СВОИХ ДЕТЕЙ, ЭТА УМНАЯ, ДОБРАЯ КНИГА ДОЛЖНА БЫТЬ В КАЖДОМ ДОМЕ, В КАЖДОЙ СЕМЬЕ!...
Книга помогла мне взглянуть на семью и на моего мужа совершенно новыми глазами. У императрицы и её семьи есть чему поучиться - так любить друг друга, не смотря на тяжелые испытания - в наше время такое редко встречается....
Чудесная книга о чудесном человеке!!! Через нее понимаешь, что в мире есть пусть и очень, очень хорошие христиане, а есть святые. А разница между ними, как между небом и землей! о. Серафим достиг таких духовных высот и это при том, что у него было три...
Купила эту книжечку в церковной лавке...Шестилетняя дочка, увидев ее, взяла в ручки, внимательно рассматривая. Раскрыв ее, прочитала всего 3-4 строчки (некоторые слова еще по слогам), и, с каким-то волнением, попросила: "Мамочка, подари мне эту книжечку,...
Прочел я эту книгу и должен сказать, что она необыкновенная! Сейчас людей в полноте Духа Святого крайне тяжело встретить в жизни, хорошо, что хоть в некоторых книгах с ними можно пообщаться. Давно не получал такого умиления от чтения (разве только много...
Действительно, книга замечательная, про необыкновенного человека, читала внимательно, стараясь осознать каждое слово, впитать каждое слово. Очень полезная. Слава Богу, такие подвижники были, не так давно, рядом с нами. Надеюсь, что и сейчас есть, конечно....
