Когда перед нами вырастает образ святого человека, то из-за присущей ему неотмирности, и невероятности происходящих в его жизни событий этот образ удаляется от нас восходя как бы на постамент памятника - нереальнаго и недоступнаго, а самое главное никогда, кажется, недостижимаго. Но этот человек подобострастен нам, только жизнь свою передавший целикомъ Богу, сораспявшийся с Ним. И намъ необходимо чувство связи, близости к таким людям и ощущение возможности следовать за ними. Откровения живых соучастниковъ и свидетелей жизни святых дают нам эту ниточку, возможность схватиться за эту цепь святоотечества, и видя перед собой живого человека подобнаго нам прикоснуться к его неотмирной стороне, какъ бы проступающей сквозь рассказ о событиях земной жизни. Вот и пред нами живое свидетельство о святости в наши апостасийные дни, написанное очень красиво и живо, передающее то вдохновение, которое способно и нас возжечь пламенем всепоядающей любви к Богу, такъ не упустимъ же свой шанс!
В книге также дан акафист этому Великому святому.
Посмотреть некоторые фотографии со святителем Иоанном Шанхайским из книги - Цена Святости
Небольшой фрагмент из книги - Гугнивый Моисей. Воспоминание о святителе Иоанне Шанхайском о. Германом (Подмошенским):
Время от времени до моих ушей доходила критика по поводу того, что Архиепископ Иоанн ходит босым, что я лично мог лицезреть во время его домашних вечерних, вернее полунощных, трапез. Главным образом, его обвиняли в том, что он босым служит в алтаре. Я никогда не видел, чтобы во время службы на его ногах не было сандалий. Но носок он никогда не носил.
Как бы то ни было, однажды во время утренней Литургии мне довелось быть в Сан-Франциско по случаю Дня Поминовения Святителя Иосафа Белгородского - святого, которого я очень любил. Он был небесный покровитель кружка молодежи Apxиeпископа Иоанна в Шанхае. Я приехал в город и мне нужно было утром посетить Дом Святого Тихона. Когда я вошел, Литургия уже началась. Нас было только трое: Архиепископ Иоанн служил, Отец Леонид (Ушинский) пел, а меня он попросил прислуживать. Владыка молча благословил меня надеть стихарь, и служба продолжалась. Я погрузился в молитву и в то же время меня не покидал страх, что я сделаю оплошность в алтаре.
Вдруг я заметил, что Архиепископ Иоанн бос; в тот же момент до меня сразу дошло, что это день памяти Пророка Моисея, которому было свыше сказано снять свои сандалии, ибо он стоял на святом месте. А алтарь ведь есть всем Святая Святых, и я нахожусь возле него в обуви! Тогда меня осенило, что именно тот, кто обут, проявляет нечувствительность к святому месту, и никак иначе. Я помню, как мои ноги стали как бы гореть и я стал в слезах молить Бога о том, чтобы он простил меня за мою грубость по отношению к этому святому месту и непонимание.
Ту Литургию было практически невозможно разобрать. Почти в течении всей службы Архиепископ Иоанн так неразборчиво делал возгласы, точно что бормотал на иностранном языке. Я припомнил апостольские времена и молитвы на особых языках.
Мне подумалось, не было ли это вполне естественным, ибо у Св. Моисея также был дефект речи? А тут еще день его памяти. Служба была короткой и вскоре завершилась, но для меня, по своей глубине, она показалась чем-то вроде заглядывания в вечность. В церкви не было никого, кроме нас троих, да, наверно, ангелов, и порой я жалею о том, что не могу молиться и плакать так, как в то утро. Мои собратья были так же поглощены службой, как и я, ибо мы, как Пророк Моисей, ощущали, что находились на "святой земле". И когда я сейчас слышу, как люди разсуждают о "странности" того, что Архиепископ Иоанн совершал службу босиком, я с ностальгией вспоминаю ту столь дорогую мне Литургию со всеми ее по-человечески "гугнивостями" и то неописуемо умиротворенное прикосновение к иному Mиpy, к вечности.
