Толкование апостольских посланий. Блаженный Иероним Стридонский.

       Прошло еще немного дней после того, как я, истолковав Послание Павла Апостола к Филимону, перешел к Посланию к Галатам, опустив многие, которые находятся между ними. И вот неожиданно мне доставлено письмо из города Рима, извещающее меня, что и достопочтенная старица Альбина предстала пред лицом Господа, и святая Марцел-ла, лишенная сожительства матери, теперь еще более нуждается в вашем, Павла и Евстохия, утешении. А так как, однако, этого утешения (с моей стороны) ожидать нельзя вследствие значительного между нами сухопутного и водного расстояния, то я хотел бы внезапно поразивший удар исцелить вра-чевством Писаний. Правда, я знаю ее пылкую ревность, знаю ее веру, знаю и то, какой пламень она имеет в груди, чтобы побеждать слабость своего пола, забывать свою человеческую сторону и переходить Красное море века сего под звуки тимпанов божественных Писаний. И действительно, если только я бывал в Риме, то она никогда - как бы наскоро ни видалась со мною — не забывала спросить чего-либо от Писаний. И, не по примеру учеников Пифагора, она не признавала правильным все, что бы ни отвечал я ей, наоборот: без предварительного обсуждения значение учащего в ее глазах не имело силы: она исследовала все и проницательной мыслью все обсуждала так, что мне казалось, будто у меня не столько ученица, сколько ученый судья. Итак, я приступаю к делу, которое считаю и приятным для нее, отсутствующей, и полезным для вас, находящихся в нашем присутствии, - к делу, которое до меня не было предпринято пишущими на нашем языке и которое было предпринято не многими греками, несмотря на великое значение сего. Это не значит, что мне не известен Кай Марий Викторин, который еще во время моего детства преподавал науку красноречия и издал толкования на Апостол; известно также, что он, занятый изучением светских произведений, совершенно не знал Священных Писаний; а ведь никто не может рассуждать хорошо о том, чего не знает. Итак, неужели я, глупый и безрассудный, берусь исполнить то, чего он не мог? Совсем нет! Да и кроме того, как мне кажется, я еще осторожнее и осмотрительнее в том отношении, что, сознавая слабость сил своих, следовал толкованиям Оригена; ибо этот муж написал пять свитков толкований на Послание Павла к Галатам и, кроме того, десятую книгу «Строматов» своих дополнил кратким рассуждением о толковании этого произведения. Он также составил различные рассуждения и извлечения, которые даже сами по себе могли бы быть достаточными. Я не говорю о Дидиме, моем ясновидце, или о Лаодикийце (Аполлинарии), который недавно вышел из Церкви, и о древнем еретике Александре, а также о Евсевии Емесском и Феодоре Гераклейском, которые и со своей стороны оставили некоторые толкования на это произведение. Если бы я из них сделал даже малое извлечение, то получилось бы нечто такое, к чему не следовало бы относиться с пренебрежением. Но признаюсь откровенно, я перечитал все это и, соединяя весьма многое в уме своем, затем, пригласив переписчика, я продиктовал ему отчасти свое, а отчасти заимствованное, иногда даже не напрягая памяти для воспроизведения как слов, так и смысла. И только божественное милосердие мы должны благодарить за то, что не исчезло, по нашей неопытности, то хорошее, что было сказано другими, а между заимствованным из чужого нам не нравилось то, что нравилось между своим собственным. Определяя кратко ход мысли этого послания, я этим предисловием указываю вам, что предмет Послания Павла к Галатам тот же самый, как и его писания к Римлянам. Но между тем и другим нужно различать то, что в последнем Послании мы видим более возвышенный смысл и пользование более глубокими доказательствами, а в первом он, - обращаясь письменно как бы к тем, о которых далее он говорит: О несмыспенные Галаты и: Вы так неразумны, - так направляет свою речь, что скорее запрещает, чем поучает. И ту речь, которую могли понять недалекие люди, как всеобщие доступные рассуждения, он облекает в общепонятные обороты, и тех, которых невозможно убедить силою разума, призывает к послушанию властным словом. И действительно, нет ни одной речи Апостола, содержащейся ли в послании, или произнесенной им лично при посещении, в которой он не стремился бы научить, что тяготы древнего Закона устранены, и все то, что было в образах и прообразах, как, например: субботний покой, унизительный обряд обрезания, повторение празднований первых дней и трех праздников, точное распределение и предписание родов пищи и каждодневное омовение загрязнявшихся сосудов, - все это прекратилось с наступлением благодати Евангелия, которую подает человеку не кровь закалываемых животных, а вера души верующей. Тогда как в других местах Апостол рассуждает о нем только мимоходом и почти кратко; в этих двух посланиях, как я сказал, содержится преимущественно [учение] о прекращении древнего Закона и введении Евангелия. Однако Послание к Галатам имеет ту особенность, что оно писано не к тем, которые из иудеев уверовали во Христа и при этом полагали, что необходимо хранить отеческую обрядность, а к тем, которые приняли веру Евангелия из язычников, но отпали снова; они были устрашены настоятельными уверениями некоторых людей, будто Петр и Иаков, а также все церкви в Иудее смешали Евангелие Христово с ветхим Законом; будто бы даже и сам Павел одно делает в Иудее, а другое проповедует язычникам, и что они (Галаты) тщетно веруют в Распятого, если полагают, что можно с небрежением относиться к тому, что соблюдают первоверховные Апостолы. По этой причине [Апостол Павел] столь осмотрительно занимает середину между тем и другим, чтобы, с одной стороны, не погубить благодати Евангелия под давлением важности и значения [для язычников] древних, т.е. предков, а с другой стороны, не нанести удара тем, которые проповедали прежде него, через твердую защиту дела благодати; поэтому он идет косвенным путем и как бы по скрытым под землей ходам, чтобы и Петра научить, ради вверенных ему людей обрезания (иудеев), действовать так, чтобы они, быстро отказавшись от прежнего обычая, не соблазнились до степени неверия в крест Христов; и относительно себя показать, что ему, как имеющему повеление проповедать язычникам, должно в видах распространения истины защищать то, что тот (Петр) делал ради исполнения своего служения. Вот этого совершенно не понял известный житель Батанеи, богохульный Порфирий; в первой книге своего произведения против нас он высказал упрек, что будто Петр был порицаем Павлом за то, что он не прямой стопой шел при проповеда-нии Евангелия: он хотел на Петра набросить клеймо заблуждения, а Павлу бросить упрек в злословии, и вообще обвинить их обоих в измышлении ложного учения, и как будто бы сами предстоятели Церквей разногласили между собой. С помощью молитв ваших мы теперь касаемся только слегка смысла этого места, а в своем месте исследуем его более подробно. Но уже время приступить к раскрытию каждого места в отдельности, полагая в основу слова самого Апостола.

Вместе с книгой "Толкование апостольских посланий" покупают:

---