Когда-то прекрасный духовный писателъ Сергѣй Нилусъ, сидя «На Берегу Божьей Рѣки» Оптинской, воздыхалъ о быстро уходящихъ въ вѣчностъ представителяхъ старой Св. Руси, взывалъ къ русскимъ людямъ, находящимся на краю гибели, чтобы они обернулись и посмотрѣли на своё безцѣнное прошлое, оцѣнили бы своё духовное лицо, своё самосознаніе, святорусское призваніе и Божій даръ, хранящійся въ нѣдрахъ русской земли... Но безмолвствовалъ народъ — и упалъ въ пропастъ иноплеменныхъ заблужденій. Очарованіе обернулосъ трагедіей. Самъ народъ своими ногами топталъ и уничтожалъ свое благородство и подлинную красоту. Попраны и забыты были носители Духа. Память о нихъ съ вѣтромъ «духа времени» улетучилась... Теперь народъ просыпается, какъ отъ наркоза. Пора пришла новой Св. Руси выкапывать позабытую святость, вновь распознавать героевъ Духа... Вотъ и ещё одинъ праведникъ даетъ о себѣ знать. То Божій человѣкъ, схимонахъ Михаилъ. Пора прислушаться...         «Больше всего не бойся людей, люди всѣ одинаковы, только форма иная. Жалѣй, люби каждаго. Нѣтъ любви въ мірѣ. Спѣши дѣлать добро. Время коротко». Схимонахъ Михаилъ Харбинскій.

Схимонахъ Михаилъ

      
1. Инокъ Шмаковского Валаама.

        Духовникомъ покойной Игуменіи Михаилы, схимницы Ново-Дивѣевской, былъ Старецъ Михаилъ, умершій въ 107-ми лѣтнемъ возрастѣ въ Манчжуріи. Всю жизнь она была преемницей его схимы и оставила память о нем намъ, молодому поколѣнію. Черезъ любителей благочестія мы нашли двухъ человѣкъ, которые подѣлились съ нами своими воспоминаніями. Такъ мы узнали о позабытомъ праведникѣ. Отъ схіигуменіи получили портретъ Старца, сдѣланный въ 1933 году. Но ни фамиліи его, ни біографическихъ данныхъ такъ и не нашли.
        Происходилъ онъ, очевидно, изъ простого крестьянскаго сословія, но въ какой части Малороссіи онъ жилъ, неизвѣстно. Принималъ участіе въ Турецкой войнѣ, защищалъ родину. Сообщается, что онъ «долгіе годы монашествовалъ» на Новомъ Валаамѣ — въ Шмаковскомъ Уссурійскомъ монастырѣ («Шмаковскій» по названію ближайшаго почтоваго селенія, гдѣ было у обители подворье). Долгіе годы онъ тамъ не могъ быть, т.к. сама обитель была молодая: валаамскіе монахи Отцы Сергій и Германъ прибыли въ 1898 году. Но если «долгіе годы» обозначаетъ вообще пребываніе въ монашествѣ, то, по всѣй вѣроятности, Монахъ Мелетій (будущій Схимонахъ Михаилъ) могъ именно долгіе годы подвизаться на Старомъ Валаамѣ и прибыть въ Приамурскій край вмѣстѣ съ Отцами Сергіемъ и Германомъ.
        Онъ всегда отличался какъ подвижнической суровостью къ себѣ, такъ и особой гостепріимностью, тѣмъ паче, что у него было послушаніе гостинника и трудился онъ въ братской трапезной. «Любилъ Старецъ», — вспоминаютъ очевидцы, — «угостить чаемъ или монастырскимъ обѣдомъ, а при прощаніи любилъ давать въ карманъ кусочекъ монастырскаго хлѣба, т.к. много лѣтъ въ Шмаковскомъ монастырѣ онъ несъ послушаніе трапезника и черта гостепріимства осталась до глубокой старости». Паломница М.М. Толшмякова вспоминаетъ: «Кончились 3 дня монастырскаго житья. Пора домой. Гостинникъ О. Мелетій, нынѣ покойный Схимонахъ Михаилъ, умершій здѣсь въ Харбинѣ, небольшого роста, съ мягкимъ малороссійскимъ говоркомъ, добрый, по-родственному принимающій паломниковъ на гостиницѣ монастырской и руководящій ихъ въ порядкѣ обители, направлялъ къ О. Игумену Сергію «на благословеніе». Изъ этого явствуетъ теплый благостный характеръ Старца.
        Жизнь въ Сибирскомъ Валаамѣ шла по примѣру Стараго Валаама. Новая обитель быстро устраивалась, число братій росло. Со всѣхъ сторонъ шла поддержка юной обители, сама Россія была въ роскошномъ цвѣту во всѣхъ отрасляхъ. Св. Батюшка О. Іоаннъ Кронштадтскій прислалъ въ благословеніе икону Святаго Исидора, равно какъ и изъ Стараго Аѳона шли подобные благословенія. Климатъ былъ хорошій, но вотъ притокъ великой рѣки Амура рѣка Уссури иногда страшно наводнялась и затопляла обитель, подымая уровень воды на 3 метра, что именно случилось въ 1913 году, причинивъ много бѣдствій обители и наводя страхъ.
Очевидно, съ волной бѣженцевъ, отходящихъ съ Бѣлой Арміей на Востокъ, оказался О. Мелетій въ Манчжуріи, а когда въ 1924 году въ Харбинѣ открылся монастырь въ честь образа Казанской Божіей Матери, онъ присоединился къ немногочисленной братіи и подвизался тамъ, а въ 1927 году въ столѣтнемъ возрастѣ принялъ схиму. Этотъ обрядъ детально описываетъ Г. Баранова-Попова, присовокупляя воспоминаніе о своемъ личномъ съ нимъ общеніи. Изъ этихъ строкъ видно, что Старецъ проявлялъ себя какъ духоносный прозорливый душевѣдѣцъ и чуткій сострадатель къ народному горю, умѣвшій утѣшать страждущихъ, которыхъ въ то время было много — нуждающихся русскихъ на чужбинѣ. Правда, Харбинъ былъ русскій городъ, но Руси-то уже не было. А горя хлебнули дальневосточники не мало, убѣгая отъ лютаго врага рода человѣческаго — безбожнаго воинствующаго кровожаднаго коммунизма.
О. Михаилъ любилъ Россію, любилъ Государя Николая ІІ-го, сѣтовалъ, говоря: «Россію прекрасную, сильную Россію создавали наши прадѣды, дѣды и отцы, а мы что сдѣлали. Мы — клятвопреступники. Мы присягали Государю Императору и затѣмъ бросили, предали его... За грѣхи наши Господь надолго отнялъ у насъ Родину... Мои глаза уже не увидятъ её никогда...»

2. Уходятъ изъ нашей жизни борцы за Святую Русь. (1)

Крестный ходъ у Уссурiйского Св. Троицкаго Николаевскаго Ново-Валаамскаго монастыря «Шмаковскаго», въ 1910 г.

         Уходятъ изъ этой жизни борцы за Святую Русь, покидаютъ насъ молитвенники. Рѣдѣютъ ряды старой эмиграціи... Съ чувствомъ глубокой скорби мы вспоминаемъ о смерти Схимонаха Михаила изъ Богородице-Казанскаго мужского монастыря...
        Первое наше знакомство съ нимъ (если такъ можно выразиться въ отношеніи человѣка, совершенно отрѣшившагося отъ міра) было, когда день уже клонился къ вечеру и въ монастырѣ раздался торжественный звонъ. Мы поспѣшили въ Церковь. Народу было не особенно много, но вся братія была въ сборѣ и притомъ находилась въ какомъ-то возбужденномъ состояніи, чувствовалась торжественность момента. Вскорѣ пришелъ О. Архимандритъ Ювеналій. Его встрѣтили, и затѣмъ, одѣвъ на него мантію, провели на амвонъ. Помолившись у алтаря, онъ повернулся къ народу, а братія выстроилась отъ амвона до дверей храма, образовавъ посерединѣ проходъ. Двое іеромонаховъ подъ руки вывели изъ алтаря маленькаго, худенькаго Старца въ одеждѣ схимника. Это и был новопосвященный Схимонахъ Михаилъ. Онъ только что кончилъ своё духовное испытаніе, пробывъ положенное количество сутокъ въ алтарѣ въ строгомъ постѣ и молитвѣ. Теперь его должны были проводить въ келлію...
        Проведя схимонаха черезъ весь строй братіи, іеромонахи поставили его передъ О. Архимандритомъ. Въ одной рукѣ у схимника была зажженная свѣча, а въ другой — небольшое Евангеліе. Здѣсь спутники оставили схимника, и онъ какъ-то трогательно буквально упалъ къ ногамъ своего аввы.
        Отецъ Архимандритъ началъ говорить о великомъ подвигѣ схимы. Намъ запомнился конецъ его слова:
        — «Молись о насъ!» — говорилъ онъ, — «молись о Святой Руси, молись о городѣ, въ которомъ живешь, молись о всемъ православномъ мірѣ». И на каждое «молись» схимникъ отвѣчалъ: «Буду молиться, святой отецъ, помолитесь обо мнѣ грѣшномъ», — и слезы лились изъ его глазъ, и цѣловалъ онъ ноги своего наставника, и падалъ головой своей на край амвона, и плечи его содрогались отъ рыданій, и было удивителыю, что свѣча не гасла въ его рукѣ, когда всё тѣло его какъ бы распростиралось по полу... Вся фигура его и голосъ выражали смиреніе и послушаніе...
        Всѣ присутствующіе были взволнованы. Вскорѣ раздался торжественный перезвонъ колоколовъ, и опять іеромонахи взяли подъ руки схимника и въ сопровожденіи всей братіи, пѣвшей тропари и стихиры, увели его въ келлію. Закрылась за нимъ дверь, и время отъ многихъ скрыло его, надолго...
        Прошло два года... Вѣрующіе, близко стоящіе къ монастырю, стали говорить о Схимонахѣ Михаилѣ какъ о выдающемся молитвенникѣ и что Господь награждаетъ его временами даромъ прозорливости. Особенно много утѣшенія стали получать отъ него всѣ, кто скорбѣлъ. Вѣрующіе приходили къ нему за совѣтами, и если удавалось получить отъ него благословеніе на какое-нибудь дѣло, то Господь посылалъ по молитвамъ схимника успѣхъ.
        Однажды въ келейники Схимонаху Михаилу Владыка Ювеналій назначилъ лицо съ высшимъ образованіемъ, только что поступившее въ монастырь. Его разсказъ о жизни этого молитвенника очень поучителенъ. — «Онъ ничего не даетъ мнѣ дѣлать, — жаловался новый инокъ, — всегда обижается, если что-нибудь для него сдѣлаешь. Самое главное, я не знаю, когда онъ спитъ. Я совершенно выбился изъ колеи. Мнѣ кажется, что я только что легъ и забылся сномъ, и вдругъ слышу: «Что же ты спишь? Всё Царствіе Божіе проспишь, лѣнивый рабъ!» Я срываюсь съ постели, бѣгу обмыть лицо холодной водой и съ трепетомъ смотрю на часовую стрѣлку. Она показываетъ 11 часовъ ночи. Я облегченно и разочаровано вздыхаю. Старецъ разбудилъ меня на правило... Иногда Старецъ долго молится и вдругъ запоетъ пасхальный канонъ и начинаетъ возжигать свѣчи передъ иконами. Поетъ радостно. Я вскакиваю отъ сна, начинаю пѣть, онъ умолкаетъ и какъ-то съеживается. Присутствіе другого человѣка, очевидно, мѣшаетъ его молитвенному вдохновенію».

Сибирскiй Новый Валаамъ, подворье въ Шмаковѣ

Казанскiй монастырь въ Харбинѣ

        Много было о немъ разсказовъ поучителъныхъ и утѣшительныхъ, но, какъ и всё въ этомъ несовершенномъ мірѣ, ускользало отъ вниманія и предавалось забвенію...
        Бываютъ у каждого человѣка сильныя переживанія отъ житейской накипи, сопровождающіеся безысходной тоской и всевозможными неразрѣшимыми вопросами. Въ такомъ именно душевномъ состояніи я отправилась искать отвѣта на мучившіе меня вопросы къ Схимонаху Михаилу. Предупрежденная его почитателями, что онъ часто не принимаетъ лицъ, которыя приходятъ къ нему, или же даетъ очень односложные, непонятные отвѣты, я съ большимъ волненіемъ отправилась въ монастырь.
       Было 1-е Января по старому стилю. Разсчитывая, что литургія совершается Василія Великаго, я не особенно спѣшила и опоздала, придя послѣ «Достойно». Это мнѣ окончательно испортило настроеніе.       Сознавая, что по своей винѣ опоздала въ церковь, я уже не могла молиться съ тѣмъ усердіемъ, съ какимъ хотѣла. Всѣ мои помыслы были заняты Схимонахомъ Михаиломъ. Я боялась не замѣтить его среди массы молящихся. Но вотъ кончилась обѣдня и начался молебенъ, я увидѣла, какъ большая волна народу направилась въ лѣвый придѣлъ Архистратига Михаила, и я послѣдовала за всѣми. Здѣсь, въ этой части храма, находился Схимникъ. Къ нему подходили подъ благословеніе. Пробираясь къ нему впередъ, я не помнила ничего. У меня было одно желаніе — чтобы поскорѣе получить благословеніе отъ схимника и чтобы онъ меня принялъ и выслушалъ. Подойдя къ нему вплотную, я сказала:
        — «Благословите, батюшка!»
        — «Богъ благословитъ!» — и онъ положилъ мнѣ руку на голову.
        Я сказала ему: «Батюшка, примите меня, я хочу съ вами посовѣтоваться!»
        — «Какіе совѣты?... Видишь, я занятъ, — теперь праздникъ. Приходи въ будни когда-нибудь». Сердце у меня упало... Я знала, что за житейской суетой врядъ ли я скоро соберусь, да и душа у меня сильно скорбѣла, и я отошла, полная невыплаканныхъ слезъ. Схимникъ ушелъ въ алтарь. Молебенъ продолжался. Я стала на колѣни въ уголъ церкви и начала молиться. Черезъ нѣсколько времени схимникъ вышелъ изъ алтаря и прошелъ мимо меня, но я уже не посмѣла подойти къ нему. Кончился молебенъ, я повернулась къ выходу и снова увидала схимника. Онъ шелъ впереди меня. Я быстро направилась за нимъ. На паперти дулъ свирѣпый вѣтеръ со снѣгомъ. И Старецъ чуть не упалъ. Я подошла къ нему, чтобы поддержать его, и вдругъ онъ улыбнулся. Лицо его стало прекраснымъ и кроткимъ, какъ у младенца.
        — «Хочешь побесѣдовать со мной?» — вдругъ спросилъ онъ меня.
        — «Да, если благословите!» — отвѣтила я, радуясь. И вдругъ онъ засмѣялся.
        — «Ну, пойдемъ, пойдемъ, раба Божія»... Движенія его сдѣлались быстрыми, и я едва успѣвала бѣжать за нимъ. Пришли. Онъ досталъ громадный ключь и открылъ свою келлію. Перекрестившись, я вошла со страхомъ и съ чувствомъ своей грѣховности.
        Убогая, аскетическая обстановка окончательно убила во мнѣ всякую увѣренность. Деревянный столъ, ничѣмъ не покрытый, табуретъ и деревянныя доски, покрытыя тонкимъ одѣяломъ, изображали кровать, вотъ и вся мебель келліи. Зато въ переднемъ углу масса было иконъ и стоялъ аналой съ книгами.
        — «Куда же мнѣ тебя посадить?» — между тѣмъ говорилъ Старецъ. «Ну, садись на кровать!» Я сѣла. И тутъ же подумала: «Боже Ты мой, какъ же онъ отдыхаетъ на этихъ доскахъ? Вѣдь нѣтъ у него тѣла, а только кости. Вѣроятно, ему очень больно». Онъ улыбнулся, ласково взглянулъ на меня и началъ разспрашивать, что особенно сильно гнететъ меня. Я начала ему разсказывать всё, что мучило меня, и потекли слезы изъ глазъ моихъ, и я плакала и говорила, а казалось мнѣ, что жаловалась русская женщина, уставшая въ борьбѣ и зашедшая въ тупикъ.
        Долго сидѣлъ съ поникшей головой Старецъ и когда началъ говорить, то забыла я и время, и пространство. Никогда ни на одной лекціи у ученыхъ профессоровъ не слыхала такихъ ясныхъ, простыхъ разъясненій на вопросы о смыслѣ жизни, о призваніи и т.д. Не успѣвала я задавать ему вопросы, какъ онъ уже давалъ мнѣ отвѣты.
        — «Больше всего не бойся людей, раба Божія, люди всѣ одинаковы. Только форма иная. Жалѣй, люби каждаго. Нѣтъ любви въ мірѣ. Ушла любовь! Ты думаешь, что твоя печаль самая главная? Нѣтъ! Ты попробуй загляни каждому въ душу, и тогда поймешь, что твоя печаль это — капля воды передъ океаномъ. Больше всего думай, какъ бы приносить пользу, а не вредъ для людей. Никогда не отказывай никому, если можешь сдѣлать благо по просьбѣ его. Спѣши дѣлать! Время коротко! Дѣлай для себя всё сама и не ропщи на свою жизнь, тогда печали не будетъ. Ты спрашиваешь меня относительно Родины... Россію прекрасную, сильную Россію создавали наши прадѣды, дѣды и отцы, а мы что сдѣлали? Мы — клятвопреступники. Мы присягали Государю Императору и затѣмъ бросили, предали его. Что же сдѣлалъ Господь? Онъ допустилъ теперь Сатану, чтобы онъ надругался надъ нами. Горе намъ! Мы не каемся и не желаемъ исправлять свои души! За грѣхи наши Господь надолго отнялъ у насъ Родину... Мои глаза уже не увидятъ её никогда. Для насъ одно спасенье — молитва. Молись утромъ, молись вечеромъ, обязательно молись среди дня и, если можно, ночью. Молись за другихъ, вотъ я теперь за тебя помолюсь, и тебѣ будетъ легче!»
        Онъ подошелъ къ аналою, а я стала на колѣни. Молился Старецъ просто, точно онъ велъ бесѣду съ Богомъ. Онъ кроткимъ голосомъ призывалъ на помощь Угодниковъ Божіихъ и молился онъ о Церкви Божіей, о служителяхъ ея, о Родинѣ нашей, о всѣхъ русскихъ людяхъ и въ концѣ помолился и обо мнѣ грѣшной.
        И точно крылья выросли у меня и пелена спала съ очей моихъ, и легко стало, и снова я готова была работать. Полная благодарности къ нему, я размышляла: «Чѣмъ я отблагодарю его, что я ему дамъ? Имѣется у меня 50 копеекъ. Я ему отдамъ ихъ. Больше у меня ничего нѣтъ».

Общiй видъ Уссурiйскаго Новаго Валаама, 1907 г.

        А онъ мнѣ и говоритъ:
        — «Ты этотъ хламъ — деньги-то оставь у себя, онѣ у тебя послѣднія, а у меня его много — этого хламу, мнѣ онъ не нуженъ, а сама поѣзжай, не ходи пѣшкомъ, далеко живешь».
        Тутъ только я поняла, что Старецъ читалъ въ моей душѣ, какъ въ открытой книгѣ. Поклонилась я ему до земли и пошла, а онъ долго стоялъ на крыльцѣ своей келліи и благословлялъ меня...(2)
        Про деньги разсказывалъ мнѣ Владыка Ювеналій. Какъ-то разъ у него не было муки и онъ не зналъ, чѣмъ кормить братію, цѣлую ночь промучился думами настоятель, а утромъ къ нему пришелъ Схимонахъ Михаилъ и принесъ бумажками въ своей рясѣ 25 рублей и сказалъ:
        —  «На-ко тебѣ хламу! Натаскали мнѣ. Онъ мнѣ не нуженъ».
        Высыпалъ у порога деньги и ушелъ. А теперь и отъ насъ ушелъ навсегда человѣкъ, познавшій истинное богатство, человѣкъ, познавшій близость Бога... Да благословенъ будетъ Господь во вѣки, дающій намъ своихъ наставниковъ...

       3. Встрѣча

        Ниже приводимъ фрагменты изъ статьи духовной дочери Старца Михаила, написанной сразу послѣ смерти ея духовнаго наставника. (3) «Настоящая статья, посвященная Старцу Схимонаху Михаилу, приносится какъ словесный вѣнокъ на его могилу, только составленъ онъ не изъ цвѣтовъ и лавровыхъ листьевъ, а изъ воспоминаній о немъ и изъ мудрыхъ его наставленій, оставшихся на утѣшеніе его почитателямъ.
        Помню теплый лѣтній вечеръ (1925 г.), идемъ мы по аллейкѣ монастырскаго сада, направляясь къ выходу. Солнце начинаетъ скрываться за горизонтъ, бросая на землю послѣдній пучокъ потухающихъ лучей. Вокругъ тишина... только кузнечики, перекликаясь, нарушаютъ безмолвіе и покой. Среди зелени деревьевъ виднѣется монастырскій храмъ; въ колоколъ ударили къ вечернѣ...     

Игуменъ Сергiй Ново-Валаамскiй

  Подходимъ къ калиткѣ, навстрѣчу намъ идетъ старичокъ-монахъ маленькаго роста, худой, съ сѣдыми рѣденькими волосами, но съ довольно густой и большой бородой. На немъ ветхая ряска, на головѣ такая же скуфейка, опущенная почти до самыхъ бровей.
        Увидя насъ, монахъ остановился около калитки, остановились на секунду и мы, увидя доброе старческое лицо съ отечески мягкой улыбкой. Глаза его смотрѣли мягко, просто и спокойно. Внимательно, даже можно сказать проницательно, смотрѣлъ на насъ незнакомый инокъ. Удивлялась я необычайному взгляду, который запалъ такъ глубоко и запечатлѣлся такъ прочно, какъ будто это было лишь вчера, а прошло уже 15 лѣтъ (это было первая встрѣча). И не подозрѣвала я тогда, что этотъ монахъ — будущій Старецъ Схимонахъ Михаилъ...
        Издревле Святая Русь съ вѣрою и смиреніемъ припадала къ стопамъ святыхъ подвижниковъ и старцевъ. Русскій человѣкъ стремился къ святымъ обителямъ, къ святымъ мѣстамъ, какъ измученный пловецъ къ тихой пристани, и здѣсь въ тиши, вдали отъ бушующаго жизненнаго моря въ убогой келліи при свѣтѣ мерцающей лампады онъ, русскій человѣкъ, находитъ отраду, успокоеніе и отвѣтъ своей мятущейся душѣ. Вотъ гдѣ русскій человѣкъ черпалъ новыя силы для дальнѣйшаго плаванія по бурнымъ волнамъ житейскаго моря. Благословеніе старцевъ Божіихъ надъ нимъ отверзало небеса, низводя Божіе благословеніе, а совѣты и наставленія предостерегали его отъ жизненныхъ ошибокъ.
        И Русь благоденствовала, крѣпла и прославлялась... Много приходилось слышать, приходилось и читать о старчествѣ на Св. Руси, а сердце жаждало увидеть и найти старца, вѣруя, что ищущій находитъ и просящему даютъ.
        Однажды приходитъ знакомая и сообщаетъ, что схимникъ такъ болѣнъ, что почитатели складываются купить для него гробъ. Тутъ она замѣтила, что старецъ, обладая даромъ прозорливости, преподаетъ совѣты и благословеніе, поэтому она совѣтовала мнѣ попросить благословеніе (т.к. предсмертному благословенію русскій народъ придаетъ особенное значеніе и силу).
        Всю дорогу я была поглощена самыми разнообразными мыслями, т.к. посѣщеніе это сложилось слишкомъ неожиданно: съ одной стороны, я боялась не застать его живымъ, съ другой стороны, я не могла рѣшить, на что же мнѣ просить благословеніе?
        Войдя въ коридоръ, постучала въ дверь съ молитвой Іисусовой. Слышу сквозь дверь отвѣтъ: «Аминь... Ну кто тамъ — проходи». Я увидѣла, что Схимонахъ Михаилъ стоитъ у стола и заправляетъ лампаду.
        Я остановилась у порога, не зная что дѣлать. Старецъ поставилъ лампаду на божничку и заставилъ меня помолиться, послѣ чего я встала на колѣни... Мысли, предположенія — всё разомъ рухнуло и всё исчезло изъ моего сознанія, я видѣла лишь старца и себя, а въ головѣ мелькала безсвязная мысль — «церковь» — и больше ничего.
        Старецъ, едва касаясь пальцами моей головы, тихо произноситъ: «Путь этотъ самый хорошій, но самый трудный». Въ головѣ по-прежнему мелькаетъ слово «церковь» и больше ничего.
        Старецъ вторично произноситъ тѣ же слова; удивилась я этому, а въ головѣ ещё болѣе и ещё яснѣе замелькала мысль о храмѣ Божіемъ, тогда онъ, ударяя пальцами по моей головѣ, какъ бы призывая всё моё сознаніе, повторяетъ грозно и твердо: «Путь этотъ самый хорошій, но самый трудный».
        Слыша третій разъ одни и тѣ же слова, я удивилась, почему самый хорошій путь можетъ быть самымъ труднымъ? Конечно, я не сомнѣвалась въ правдивости его словъ, но лишь недоумѣвала, въ чемъ можетъ заключаться эта трудность. Стоя безмолвно на колѣняхъ, я твердо рѣшаю: пусть будетъ самый трудный, но только этотъ путь, а не иной, т.к. храмъ Божій съ дѣтства для меня всего дороже и всего отраднѣе.
        Старецъ вдругъ съ оживленіемъ и радостью заговорилъ: «Господь тебя благословитъ, Господь тебѣ поможетъ, и я тебя благословляю». При этомъ онъ крестообразно осѣнилъ мою голову, послѣ чего на душѣ стало легко, свѣтло и отрадно, по-пасхальному.
        Я по-прежнему безмолвно стояла на колѣняхъ и слезы радости лились изъ моихъ глазъ, а схимникъ стоялъ передо мною сіяющій, одухотворенный, его духовная настроенность отображалась на лицѣ, изливая вокругъ покой и радость. Не знаю, сколько минутъ продолжалась эта безмолвная, съ моей стороны, встрѣча, только мнѣ не хотелось уходить, а остаться такъ и такъ чувствовать, поэтому невольно возникъ вопросъ, когда же ещё можно придти къ Старцу и можно ли вообще придти ещё?!...

Благовѣщенскiй храмъ въ Харбинѣ

        И на мой безмолвный вопросъ Старецъ отвѣтствовалъ: «Какъ будешь въ Модягоу, такъ и приходи». Одной этой фразой онъ разрѣшилъ мое недоумѣніе, а также пригласилъ не только побывать, а даже бывать и определилъ когда бывать. И это въ отвѣтъ на мои безмолвные мысли, которые онъ читалъ въ моей головѣ!
        Поцѣловавъ благословляющую руку Старца, который сталъ такъ дорогъ и такъ духовно близокъ, я молча же поспѣшила из келліи, а тамъ внутри, въ сердцѣ засвѣтился новый огонекъ духовной жизни.

        Я вышла изъ коридора; свѣтъ, солнце, люди стали для меня совсѣмъ иными, чѣмъ были ранѣе, и какъ бы пріобрѣли иной смыслъ въ моихъ глазахъ. Въ сердцѣ былъ миръ, покой и тихая радость, т.к. я нашла то, что такъ искала. Въ ушахъ всё ещё звучали слова Старца Божіяго: «Путь этотъ самый хорошій, но самый трудный». Но почему же труденъ?
        И только теперь, когда съ Божіей помощью приходится идти этимъ путемъ, я отчасти начинаю понимать и трудность этого пути, т.к. тысячи невидимыхъ препятствій и неожиданностей встрѣчаются на немъ. Грядущій симъ путемъ знаетъ, о чемъ я говорю, а идущему инымъ этого не нужно.

        Взявшій же иго Христово на себя радуется, ибо это иго благо и бремя Христово легко (Мѳ.)
        Вотъ такъ прошла моя первая встрѣча со Старцемъ Михаиломъ.

       4. Свидѣтельства прозорливости

        Много совѣтовъ Старца и воспоминаній о немъ хранится въ моей памяти. Исполняя завѣтъ Отца Михаила, я посѣщала его каждый разъ, бывая въ Гондатьевѣ, теперь я ни одного рѣшительно шага не дѣлала въ жизни безъ его благословенія. Каждый уголокъ его келліи сталъ такимъ близкимъ и знакомымъ.
        Любилъ Старецъ угостить чаемъ или мона-стырскимъ обѣдомъ, а при прощаніи любилъ дать въ карманъ кусочекъ монастырскаго хлѣба..., т.к. много лѣтъ въ Шмаковскомъ монастырѣ онъ несъ послушаніе трапезника и черта гостепріимства осталась до глубокой старости. Самъ же онъ какъ-то смущался, когда что-нибудь ему приносили, и безъ числа благодарилъ.
        Какъ сейчасъ передъ глазами, худенькій, маленькій, подвижный и хлопотливый Отецъ Михаилъ быстро начинаетъ угощать.
        Однажды онъ особенно настойчиво угощалъ меня, я отказывалась, имѣя въ виду что, пойду на именины, а онъ приговаривалъ: «Поѣшь, такъ я спокоенъ буду, что ты сыта».
        И дѣйствительно, день былъ постный, а на именинахъ ничего постного... и мнѣ цѣлый день пришлось бы быть голодной, т.к. нѣкоторыя дѣла заставили меня быть въ Модягоу до вечера!
        1. 1930 годъ. Вотъ случай, имѣвший место передъ закладкой Благовѣщенской церкви на подворье Россiйской Духовной Миссiи въ Харбинѣ.
        По благословенію Митрополита Мелетія, тогда ещё Епископа Мелетія, намъ, членамъ Россійской Духовной Миссіи, были выданы подписные листы и квитанціонныя книжки.
        Въ то время я только что кончала гимназію, поэтому я не знала, какъ приступить къ новому для меня трудному начинанію. Я затруднялась даже въ томъ, къ кому пойти и какъ просить? Однажды рано ещё передъ утреннимъ чаемъ къ намъ заходитъ монахъ Иринархъ, тогда ещё послушникъ, и говоритъ, что Старецъ Михаилъ велѣлъ съ листами и квитанціонными книжками придти къ нему за благословеніемъ, а онъ даже не зналъ о моемъ вступленіи въ члены Благовѣщенской церкви, тѣмъ болѣе онъ никакъ не могъ знать о взятыхъ мною листахъ и книжкахъ.
        Я обрадовалась намѣчающемуся пути. Торопливо пью чай, а въ головѣ назойливая мысль, гдѣ взять 20 копѣекъ на дорогу? (въ то время какъ туда и обратно надо не 20, а 30).
        Денегъ я ещё въ то время не пріобрѣтала, а обременять церковными нуждами своихъ я не хотѣла, да и идти въ Гондатьевку пѣшкомъ мнѣ тоже не совсѣмъ было желательно.
        Несомнѣнно, отправляясь въ дальній путь, я получила на дорогу требующіеся 30 копѣекъ.
        Радостно я вошла къ Старцу, и первое его слово было слово одобренія объ исполненіи его желанія.
        Онъ велѣлъ встать на колѣни и, призывая Божіе благословеніе, благословилъ меня и принесенные листъ и книжки со словами: «Не бойся»; тутъ онъ наклонился и досталъ изъ-подъ кровати фанерный ящикъ, въ которомъ хранилась схима, досталъ изъ платка 1 рубль и, отдавая мнѣ, добавил: «Вотъ тебѣ мое благословеніе, не бойся, иди съ Богомъ и собирай на храмъ Пресвятой Богородицы. Я помолюсь, и Богь тебѣ поможетъ, и соберешь больше всѣхъ сверстницъ своихъ». Послѣ этихъ словъ на душѣ стало опять легко, свѣтло и отрадно.
        Затѣмъ Старецъ подаетъ мнѣ 20 копѣекъ: «А вотъ это тебѣ 20 копѣекъ на дорогу». Я смутилась и стала отказываться, а онъ ещё выразительнѣе говоритъ: «Возьми 20-то копѣекъ», подчеркивая слова «20-то копѣекъ».
        Тутъ я вспомнила свои мысли, на которыя онъ и отвѣчалъ, и окончательно отказалась.
        Этимъ нагляднымъ примѣромъ Старецъ, видимо, хотѣлъ утвердить во мнѣ вѣру его словамъ и въ отношеніи сборовъ на храмъ. Чтобъ мнѣ очевиднымъ примѣромъ легче было повѣрить отвлеченному.
        Онъ положилъ въ молитвословъ оторванную квитанцію, которую въ подтвержденіи молитвенной памяти неоднократно показывалъ потомъ со словами: «Я вѣдь молюсь, чтобъ тебѣ Господь посылалъ на храмъ».
        Я твердо вѣрила каждому слову Старца, и было такъ, что по его молитвамъ часто поступали жертвы, о которыхъ я не просила.
        Фраза же: «Соберешь больше сверстницъ своихъ», — сбылась, а отъ человѣческой слабости и нескрываемой зависти пришлось немало потерпѣть, ибо «путь этотъ самый хорошій и самый трудный».
        Съ годами я все болѣе и болѣе начинаю понимать, въ чемъ состоитъ трудность этого хорошаго пути.
        2. Распространяя ежегодно отрывные календари Казанско-Богородицкаго мужскаго монастыря, я взяла, и въ 1931 г.
        Календари быстро вышли и срочно требовались ещё, а пойти за ними я не имѣла времени.
        Вдругъ опять рано утромъ, только что я встала, заходитъ послушникъ Илья.
        Первый мой вопросъ былъ — есть ли при немъ календари? Онъ съ улыбкой досталъ и разсказалъ слѣдующее: «Схимничекъ рано утромъ будитъ меня и говоритъ, что у насъ гостья была, я всталъ, а Маргарита сидитъ да календарчиковъ и проситъ».
        Братъ Илья недоумѣваетъ, какъ Старецъ могъ пустить меня, не разбудивъ его, но тутъ же сообразилъ, въ чемъ дѣло. Сразу послѣ утренняго правила понесъ календари.
        Узнавъ, что они дѣйствительно нужны, передалъ этотъ разсказъ.
        3. Однажды сидя за работой, я размышляла о сотвореніи міра, о сотвореніи человѣка и о различныхъ человѣческихъ путяхъ, ведущихъ или къ Богу или отъ Бога, и когда спустя долгое время мнѣ пришлось быть у Старца, онъ, благословляя съ ласковой и вмѣстѣ со снисходительной улыбкой, какъ дѣдъ внучатамъ, сказалъ: «Думаешь-то ты хорошо, да если бъ такъ по-твоему и было, Господь Богъ до сихъ поръ людей творилъ бы изъ глины».
        Я вспомнила давно забытыя мысли и поняла, что это отвѣтъ на нихъ.
        Послѣ этого Старецъ, стоя и облокотясь на столъ, долго бесѣдовалъ о Библіи, особенно о книгѣ Бытія, и объясненія его были такъ просты, такъ понятны и убѣдительны.
        Наглядными жизненными примѣрами онъ указалъ на многочисленность путей человѣка и что каждый путь можетъ быть спасительнымъ и каждый можетъ быть гибельнымъ для него.
        «Кому что дано», «могущій вмѣстить да вмѣститъ» этими словами изъ Евангелія закончилъ онъ свою поучительную бесѣду.
        4. Такъ же размышляя, я думала о значеніи одежды для человѣка и о ненужности многаго въ нашихъ одеждахъ для вѣка будущаго.
        И при первой же встрѣчѣ старецъ съ улыбкой говоритъ: «И что это ты ДУМАЕШЬ? Вѣдь не въ мѣшкѣ же ходить».
        Онъ говорилъ, что человѣкъ, живя въ міру, вращается въ кругу людей, ради которыхъ онъ долженъ быть соотвѣтственнымъ образомъ одѣтъ. «Вѣдь одеждой можно обидѣть человѣка и выразить непочтительность къ окружающимъ». «Это мы — другое дѣло». «Вѣдь если бъ я что и замѣтилъ, сказалъ бы».
        Вотъ какое вниманіе ко всей человѣческой жизни имѣлъ покойный старецъ Михаилъ!
        5. Найдя въ жизни то, что я искала, т.е. старца, обладающаго даромъ прозорливости, мнѣ хотѣлось, чтобъ и мои близкіе и знакомые могли получить отъ него назиданіе.
        Для этого я разсказывала имъ многіе примѣры изъ моей жизни и изъ жизни другихъ.
        Особенно мнѣ хотѣлось заинтересовать подругу школьныхъ дней.
        Несмотря на мои уговоры, она не шла и доставляла мнѣ нѣкоторую заботу, которой я каждый разъ, бывая у старца, хотѣла съ нимъ подѣлиться, забывала и вспоминала, лишь вернувшись домой.
        Однажды старецъ говоритъ: «Слушаетъ не слушаетъ, а всё говоритъ», — затѣмъ перешелъ на тему о друзьяхъ и подругахъ, тутъ я и вспомнила о моемъ безпокойствѣ и высказала тутъ же, а онъ выслушалъ меня и говоритъ: «Ты не можешь заставлять идти ко мнѣ, вѣдь человѣкъ созданъ со свободной волей, что онъ хочетъ, то и дѣлаетъ. Богъ насильно даже не спасаетъ, а ты кто?» — «Я жалѣю, потому и уговариваю», — сказала я въ свое оправданіе, а онъ отвѣтилъ: «Жалѣть можно скотину, которая дѣлаетъ, что хотятъ другіе, а человѣкъ не скотина, онъ дѣлаетъ то, что самъ хочетъ.
        Вотъ урокъ по Закону Божію о свободной волѣ человѣка.
        6. Одна знакомая, не имѣя службы, собиралась ѣхать въ Шанхай. Я посовѣтовала ей побывать прежде у старца.
        А онъ, узнавъ отъ нѣя объ этомъ, говоритъ: «Не ѣзди, погоди, я помолюсь, Господь устроитъ, а въ Шанхаѣ кто тебя встрѣтитъ. Некому (а онъ её видитъ впервые). Она заплакала и убѣдилась.
        Идетъ она однажды, её догоняетъ братъ на машинѣ и начинаетъ с ней говорить, а до сего времени нѣсколько лѣтъ онъ былъ въ ссорѣ съ ней и не разговаривалъ. Предложилъ ей сѣсть въ его машину и привезъ домой.
        Вскорѣ нашлась служба и всё устроилось по-хорошему.
        7. Другая знакомая собиралась въ Манилу къ дочери, мужъ которой долженъ быть принятъ на службу по предварительной перепискѣ.
        Она пошла къ старцу за благословеніемъ въ дорогу, а онъ ей говоритъ: «Здѣсь на Церковь поработай!» Она ему стала возражать, что ужъ всё готово и вещи нѣкоторыя проданы, онъ же опять повторяетъ: «Здѣсь на Церковь поработай». Она опять пробуетъ сказать: «Тамъ Церковь новая, болѣе нуждается», а онъ опять свои слова повторяетъ.
        И что же? Вскорѣ получаетъ она письмо, въ которомъ дочь сообщаетъ, что они опоздали и, несмотря на предварительную переписку, устроиться на службу негдѣ. Эта знакомая до сихъ поръ вотъ уже лѣтъ пять работаетъ въ одной изъ Харбинскихъ церквей. А старецъ-то и не зналъ, она ему не говорила, что работаетъ въ церкви.
        8. Ещё знакомая, видя всегда толпу народа, ищущихъ благословенія старца, удивлялась, какъ къ простому монаху идутъ такъ стремительно? И рѣшила не подходить: «Ну да ладно ужъ и такъ».
        Вдругъ толпа какъ-то разступилась и старецъ оказался возлѣ неё. Она, видя это, все-таки сложила руки и проситъ благословенія, а старецъ ей говоритъ: «Да ладно ужъ и такъ». Она не поняла, а толпа её оттѣснила, вскорѣ расступилась, и она вторично оказалась передъ нимъ. Опять складываетъ руки и проситъ благословенія, а онъ говоритъ: «Да ладно ужъ и такъ». Тутъ она вспомнила свои мысли, раскаялась, и только тогда онъ её благословилъ.
        9. Одна дама, стоя за Богослуженіемъ, удивлялась, съ какой вѣрой люди шли къ Схимонаху за благословеніемъ, и думала — вотъ люди считаютъ, что монахъ святой, и вотъ какъ ему надоѣдаютъ, а онъ простой монахъ, но: «Дай и я подойду», — подумала она, а онъ говоритъ: «Уходи: я простой монахъ, нечего идти къ простому», — и не благословилъ.
        Задѣло сердце дамы, и она заплакала, выходя изъ церкви. Схимникъ подошелъ къ ней и, благословляя, говоритъ: «Ну вотъ, теперь благословлю».
        10. Разсказываютъ, какъ одна женщина, собираясь въ дальній путь, пришла къ нему за благословеніемъ, а онъ велѣлъ ей взять изъ-подъ кровати чувяки и сказалъ: «Поѣзжай, со Крестомъ поѣзжай».
        Вскорѣ эта женщина умерла, и чувяки эти ей пригодились.
        11. Многіе свѣтскіе люди, дѣлая градацію людей, различаютъ святыхъ и грѣшниковъ.
Одна такая свѣтская особа, желая провѣрить даръ прозорливости Старца и убѣдиться въ немъ, задумала такъ: если Старецъ святой, то онъ узнаетъ, если она положитъ руку на колонну, передъ которой стоитъ Старецъ, а если онъ не святой, онъ объ этомъ не узнаетъ.
        Какъ задумала, такъ она и сдѣлала. А Старецъ, сердито оглянувшись, подошелъ къ ней и, строго грозя пальцемъ, сказалъ: «Уходи, здѣсь святыхъ нѣтъ, здѣсь грѣшники стоятъ»... Этого было довольно.
        Этимъ Старецъ укрѣпилъ её вѣру и соблюлъ смиреніе, назвавъ себя грѣшникомъ, ибо Христосъ «кротокъ и смиренъ сердцемъ», и таковыми должны быть и послѣдователи, особенно монахи.

                        *   *  *  *  *  *  *  *  *  *  *

        Вхожу однажды къ Старцу Михаилу, онъ раздраженно ходитъ по комнатѣ и что-то ворчитъ. Я удивилась и остановилась возлѣ порога, думая уйти. А онъ говоритъ: «Вотъ ходятъ, безпокоятъ». Я вовсе разстроилась, вѣдь я тоже безпокою его своимъ присутствіемъ.
        «Спрашиваютъ, а сами по-своему дѣлают», — я недоумѣваю. «А ты что?»— нѣсколько смягчившись, заговорилъ Старецъ. «Вѣдь не тебѣ говорю, была тутъ за совѣтомъ одна, я ей говорю такъ, а она думаетъ, всё равно сдѣлаю иначе, зачѣмъ и ходить?»..
        Я молча смотрю удивленно, а онъ, какъ бы разъяснивъ мое недоумѣніе, говоритъ: «Какъ только человѣкъ заходитъ ко мнѣ, я сразу ужъ чувствую, что у него на сердцѣ лежитъ и знаю, кто за совѣтомъ приходитъ, а самъ по-своему сдѣлаетъ. Зачѣмъ и ходить?» Какъ это просто, а какой глубокій смыслъ.
        Дѣйствительно, бывая у схимника въ продолженіе 9-10-ти лѣтъ, я могу лишь согласиться съ его словомъ: съ чѣмъ на сердцѣ приходишь къ нему, такъ онъ и говоритъ.
        Иногда не было никакихъ особенныхъ вопросовъ или духовнаго желанія побесѣдовать, а просто. исполняя завѣтъ навѣстить, я приходила къ нему, и онъ встрѣчалъ ужъ только со словами: «Ну, какъ ты тамъ поживаешь? Какъ твои?» — и разговоръ быстро заканчивался, какъ будто говорить было не о чемъ.

5. Прощанiе

        Какъ-то разъ посѣтила схимника. Только вошла, — какъ онъ началъ, какъ всегда, молиться, только какъ-то особенно торжественно.
        И среди молитвы вдругъ спросилъ, сколько лѣтъ я бываю у него, я отъ неожиданности не могла вспомнить, тогда онъ самъ за меня отвѣчаетъ: «Десять».
        «За эти десять лѣтъ сколько у меня перебывало Марій, Дарій, гдѣ онѣ? Не знаю. Пришли-ушли. Спасибо, что старика не забываешь. Господь вознаградитъ и въ вѣкѣ семъ, и въ вѣкѣ будущемъ. Кто стариковъ не забываетъ, того Господь вознаграждаетъ. Спасибо, слышишь? Что ты молчишь?» Я дѣйствительно молчала, а онъ продолжалъ: «Такъ и живи, трудись, работу Богъ пошлетъ. Когда меня не станетъ, не забывай меня! За всѣхъ молился и за тебя всегда молился». Я заплакала, а онъ продолжалъ: «Старъ сталъ, немощь одолела, другимъ ужъ въ тягость. Что плачешь? Господь пошлетъ тебѣ другого Старца! Спасибо. Да поживу ещё, не плачь».
        «Всё, что сказалъ тебѣ за эти годы, всё помни, тебѣ довольно на всю жизнь. Я всё тебѣ сказалъ», — и слезы покатились изъ его старческихъ глазъ.
        «Теперь такъ говорить, какъ говорилъ, я не смогу, а какъ услышишь, что я слабъ — приди... Ты слышишь?!»
        Я говорю: «Не хочется мнѣ это слышать». А онъ добавляетъ: «Пора и умирать, да смерти Богъ не посылаетъ. Усталъ... и немощь одолѣла...»
        «Да поживу ещё, не плачь. Спасибо всѣмъ за всё, ко мнѣ ходило много, за всѣхъ я васъ молился день и ночь!»
        Это были прощальныя слова Старца, послѣ этого ещё года два жилъ онъ, но тѣхъ бесѣдъ и наставлѣній онъ вести не могъ.
        Иногда онъ съ огорченіемъ замѣчалъ, что когда онъ сталъ немощнымъ, тогда многіе перестали бывать, не получая совѣтовъ и отвѣтовъ на свои вопросы.
        «Спасибо темъ, кто не забываетъ старика». Знаю близкихъ его почитателей, которые до послѣдняго вздоха не забывали его.
        Въ минувшее лѣто 1939 г. я вижу сонъ: кто-то стучитъ въ дверь, открывая её, вижу передъ собой Старца Михаила — въ открытую узко дверь онъ входитъ въ коридоръ и, благословляя, идетъ въ столовую. Молится передъ иконами, садится на стулъ и, сразу же вставая, направляется къ выходу.
        Фигура его вовсе не такая, какъ въ жизни, но прямая, тонкая, воздушная и какъ бы невѣсомая. Лицо доброе, спокойное, но безъ улыбки, глаза сосредоточенно смотрятъ впередъ. Одѣтъ въ схиму. Пальцы тонкіе, длинные. Походка  безшумная, плавная, какъ будто онъ не идетъ, а плыветъ въ воздухѣ. Ростъ необычный — высокій.
        Когда я взглянула на ноги, онъ стоялъ не на полу, а надъ поломъ почти на полъ-аршина. Быстро направившись изъ двери, онъ вышелъ на крыльцо. Ступеньки для него не существовали, онъ вышелъ, не касаясь ихъ. Затѣмъ направился къ воротамъ и, сквозь узко открытую калитку, не нагибаясь подъ цѣпь, онъ вышелъ, хотя голова его была выше самой калитки. Старецъ быстро началъ удаляться по Ямской улицѣ. Я побѣжала быстро слѣдомъ, но старанья мои догнать Старца были тщетны. Когда я добѣжала до угла Діагональной, онъ уже повернулъ за уголъ по направленію Офицерской и, постепенно поднимаясь у меня на глазахъ, растаялъ въ воздухѣ.
        Послѣ этого сна думалось, что жить среди насъ Старецъ будетъ недолго.
        Смерть разлучила: простой монашескій гробъ заключилъ Старца Божія Схимонаха Михаила.
        Многіе почитатели пришли отдать послѣдній долгъ, послѣдній поклонъ. Съ любовію и скорбью возжигали свѣчи у его гроба. Женщины приводили дѣтей, которыя хотя и съ дѣтскимъ сознаніемъ, но съ вѣрою, внушаемой взрослыми, подходили проститься со Старцемъ.
        Отпѣваніе было просто, чинно и трогательно, а вмѣстѣ и торжественно. Чинъ отпѣванія совершали Епископъ Димитрій, Архимандритъ Поликарпъ, Архимандритъ Іосифъ, Протоіерей О. Аристархъ Пономаревъ, Игуменъ Иннокентій, Игуменъ Маркъ и духовникъ покойнаго Іеромонахъ Серафимъ, который и читалъ разрѣшительную грамоту.
         Послѣ положенной литіи гробъ вынесли на улицу и на площади поставили на катафалкъ. Скромную похоронную процессію возглавили Архимандритъ Іосифъ, Іеромонахъ Іосифъ, Игуменъ Маркъ. Почитатели же замѣтно желали нести Старца на рукахъ.
        Когда шествіе, миновавъ Гондатьевку и ея окрестности, вышло на дорогу, ведущую къ кладбищу, вниманіе провожающихъ было обращено на лошадей, которыя то и дѣло фыркали, били копытами въ катафалкъ и вовсе упирались ногами и чѣмъ дальше шли, тѣмъ становились безпокойнѣе и катафалыцики, которые, уговаривая и называя ихъ по кличкамъ, вели ихъ подъ уздцы.
        Впечатлѣніе создавалось такое, что лошади какъ бы устали подъ тяжестью. Слюна клубами, какъ вата, падала изо рта на дорогу. Старушки между собой говорили: «Схимничекъ не хочетъ ѣхать, а хочетъ идти», а одинъ господинъ, проходя мимо катафалка, высказалъ вслухъ желаніе нести гробъ на рукахъ. Онъ говорилъ вслухъ, чтобъ найти сочувствующихъ, и таковые нашлись. Гробъ былъ взятъ на руки.
        Почитатели и почитательницы, мѣняя другъ друга, съ почестью донесли до самого мѣста вѣчнаго упокоенія.
        Неся 110-ти лѣтняго Старца на рукахъ, почитатели воздали почесть почившему, и ХХ-ый вѣкъ, какъ бы преклоняясь, отдалъ честь предъ минувшимъ ХІХ-ымъ столѣтіемъ. Такіе люди бываютъ связью двухъ смѣжныхъ вѣковъ.
        Новая могила для Старца помѣщалась на монашескомъ кладбищѣ, почти возлѣ памятника воинамъ, какъ бы напоминая окружающимъ, что и инокъ-воинъ Христовъ былъ въ прошломъ славнымъ участникомъ турецкой кампаніи.
        Быстро ставятъ гробъ надъ могилой, и Старецъ, завернутый въ мантію, послѣдній разъ видится здѣсь.
        Ещё прощаются... и послѣ священническаго благословенія крышка заколачивается... забиваются гвозди... и прахъ опускается въ могилу.       

Схимникъ Игнатiй Харбинскiй, соратникъ старца по Казанскому Монастырю, быть может, они вмѣстѣ подвизались на Новомъ Валаамѣ въ Сибири. См. «Русскiй Паломникъ» № 21-22, 2000 г.

Держа въ рукахъ купленный при воротахъ кладбища крестъ изъ хвои и безсмертниковъ, я захотѣла положить его не на могилу, какъ предполагала, а въ могилу на гробъ Старца въ память того, что Схимникъ старался облегчить тяжесть жизненнаго креста, съ надеждой, что онъ облегчитъ и теперь.
        Быстро выросъ свѣжый холмъ надъ могилой, поставленъ крестъ, на немъ икона Архистратига Михаила, имя котораго носил покойный...одѣтъ вѣнокъ заботливой рукой на крестъ... и земной жизенный путь законченъ.
        Одинъ изъ почитателей произнесъ сердечное слово благодарности надъ могилой.
        Какъ надъ могилою воина воспоминаются его доблести, надъ могилой врача замѣчательные случаи изъ его практики, такъ и здѣсь на могилѣ воина Христова и Духовнаго врача были воспомянуты присутствующими многія добрыя его наставленія, врачующія души и сердца.
        Ещё разъ помолились... поклонились... и разошлись, и очень сожалѣли, что Старецъ похороненъ не въ монастырской оградѣ. Въ первую же ночь послѣ похоронъ Старца разсказывали сонъ, какъ кто-то говорилъ: «Кто придетъ на его могилку, того онъ услышитъ».
        Ещё шесть лѣтъ тому назадъ, когда Старецъ упалъ въ подполье и сильно болѣлъ, одна дама видѣла во снѣ, что онъ умеръ и кости его въ видѣ вѣточекъ дерева разсыпались на землѣ. Она имѣла желаніе обмыть ихъ и предать землѣ, вокругъ никого не было, а она слышитъ голосъ съ неба: «Святыхъ не моютъ». Потомъ ей объяснили, что дѣйствительно монаховъ не обмываютъ.
        Если христіане первыхъ вѣковъ за вѣру во Христа именовались святыми за то, что они освящены крещеніемъ, то тѣмъ болѣе это приложимо къ тѣмъ, кои, будучи крещены, несли подвигъ и оправдались предъ Господомъ добрыми дѣлами, а тѣмъ болѣе тѣмъ, кои, живя въ тѣлесной оболочкѣ, духовными очами могли зрѣть чужое сердцѣ.
        Потому-то Апостолъ Павелъ и сравниваетъ жизненное поприщѣ человѣка съ ристалищемъ, а текущихъ этимъ поприщемъ съ бѣгущими по ристалищу, ибо тѣ и другіе, закончивъ свой подвигъ, получаютъ въ награду вѣнецъ.
        Только бѣгущіе по ристалищу получаютъ вѣнецъ тлѣнный, а христіане — вѣнецъ нетлѣнный, тѣмъ болѣе вѣримъ мы, что въ Бозѣ почившій Старецъ Схимонахъ Михаилъ, неся ради Царства Небеснаго лишенія и воздержанія (подвигъ иноческій), получилъ неувядаемый вѣнецъ въ Царствіи Отца Небеснаго.
        Изъ лучшихъ цвѣтовъ и листьевъ сплетаютъ вѣнокъ для дорогихъ усопшихъ, такъ и я, составляя словесный вѣнокъ Старцу Схимонаху Михаилу, избрала наилучшія о нёмъ воспоминанія.
Благоговейная почитательница Старца,
студентка Богословскаго факультета
Института Св. Владиміра.

        Примѣчание

       У праведнаго Старца было много почитателей, но ихъ воспоминанія, даже упоминанія о немъ до насъ не дошли. Одна духовная дочь Старца Михаила, будущая Схіигуменія Ново-Дивѣевской обители въ Америкѣ, всю свою монашескую жизнь провела какъ бы подъ покровомъ своего Старца и, мы вѣримъ, достигла вѣнка праведниковъ. Краткія замѣтки о ней слѣдуютъ. Знавшихъ её очень просимъ написать въ редакцію, ибо Матушка Михаила достойна, чтобы о ней молитвенно вспомнили какъ о соучастницѣ прославленія Преп. Серафима въ Америкѣ.

_______________________________________________________________________________________________________

(1) «Схимонахъ Михаилъ «На Молитвенную Память», Хлѣбъ Небесный, № 4, 1940, стр. 43-46. Приводимъ въ сокращеніи.
(2) Студентка Богословскаго факультета Института Св. Владиміра, «Китайскій Благовѣстникъ», № 10, Октябрь, Пекинъ 1939, стр. 31.
(3) Авторъ, Маргарита, принимала участіе въ сборахъ пожертвованій на строеніе величественнаго Благовѣщенскаго собора, превращеннаго коммунистами въ городской циркъ.

Православные книги. Иконы. Календари. MP3. Песнопения. Аудиокниги. Православные фильмы.