Отец Земли Русской. К 1000-летию блаженной кончины святого равноапостольного князя Владимира.

       В издании собраны вместе известные науке исторические свидетельства о Крестителе Руси святом князе Владимире и его времени, «похвалы» агиографических и исторических источников и памятники иконографической традиции, свидетельствующие о почитании святого в Русской Православной Церкви и памяти народной.
      Книга предназначена всем интересующимся русской историей и культурой.

       Исторические юбилеи редко приносят новое знание. Даже такие грандиозные, как тысячелетние. Открытия не делаются по заказу, ко дню юбилейных торжеств. Глубинное содержание таких торжеств, их движитель — вековая благодарная память народа. Но есть в них и некая общественная сверхзадача: на какое-то время отвлечься от рассеивающей рутины, сосредоточиться, увидеть себя в истории, ее нынешнем моменте и ее целокупности. Те же ли мы, что были наши пращуры? Не в преходящих частностях, а в сердцевине. Что приобрели и что утратили? Не изменили ли себе? Не обольщаемся ли захватывающей дух одиннадцативековой глубиной? Или она все же наша, несмотря на наши измены и нашу слабость?
      Уповаем, что так. И одним из залогов тому живая тайна русской истории, неотступно будящая мысль, память и совесть. Почему онежские крестьяне каких-либо полтора столетия назад всё еще пели былины про Владимира Красно Солнышко? Что им Гекуба? Почему вековой вопрос русской исторической и философской мысли так предельно конкретен: что такое Россия? Да потому что Россия — метафизическая величина, потому что в своем конечном замысле Россия — метаисторична.
      Как изменить этому замыслу, этой тайне? Это все равно что изменить Богу, изменить Церкви, изменить своей душе, потерять ее.
      И у начала этой тайны — тот, кто дал ей первотолчок, сам — загадка, сам — тайна: святой равноапостольный князь Владимир, «отец всея Руси», по вдохновенному слову церковной ему службы. Обратимся же к Владимиру, присмотримся еще и еще раз к тому, что знаем о нем — не только отдавая долг памяти, но и в уверенности, что тем самым мы вглядываемся в самих себя.